Львы Аль-Рассана
Шрифт:
Мазур покачал головой.
– Он знает, что может получить от вас, господин.
– Знает? – Тон Бадира стал резким. – А я – нет. И что же он может от меня получить?
Визирь поставил свой бокал и сел прямее. Они пили всю ночь – на пиру и теперь, наедине. Бен Аврен устал, но голова его оставалась ясной.
– Как всегда, последнее слово за вами, мой повелитель, но мое мнение таково – он может получить все, что пожелает, если решит остаться с нами.
Молчание. Это было очень смелое утверждение. Оба они это знали.
– Я
– Нет, если мы предпочтем остаться в прежнем положении. Но если вы пожелаете получить больше, тогда – да, вы так сильно в нем нуждаетесь.
Снова воцарилось задумчивое молчание.
– Конечно, мне хочется иметь больше, – сказал эмир Бадир Рагозский.
– Я знаю.
– Смогут ли мои сыновья справиться с более обширными владениями, когда меня не станет, Мазур? Способны ли они на это?
– Я думаю – да, если им помочь.
– Будет ли у них твоя помощь, мой друг, как есть она у меня?
– Пока я жив. Мы с вами почти одного возраста, как вам известно. И в этом, собственно говоря, весь смысл того, о чем я говорю.
Бадир посмотрел на него. Поднял свой почти пустой бокал. Мазур легко встал и подошел к буфету. Взял графин и налил вина эмиру, а потом, повинуясь его жесту, себе. Поставил на место графин и вернулся на свои подушки, удобно устроившись среди них.
– Это было чрезвычайно короткое стихотворение, – сказал эмир Рагозы.
– Да.
– Почти… небрежное.
– Почти. Но не совсем. – Визирь на секунду замолчал. – Я думаю, он сделал вам комплимент необычного сорта, мой господин.
– Вот как! Какой же?
– Он позволил вам увидеть, что ведет внутреннюю борьбу. Он не стал скрывать этот факт за льстивыми, красноречивыми выражениями преданности.
Снова эмир промолчал.
– Правильно ли я тебя понял? – спросил он наконец. В его голосе теперь слышалось раздражение, что было редкостью. Он устал. – Аммар ибн Хайран, которого попросили сочинить стихи в честь моего дня рождения, декламирует короткий отрывок с пожеланием, чтобы в пруду всегда была вода, а в моем бокале – вино. Это все. Шесть строчек. И мой визирь, мой поэт, говорит, что это задумывалось как комплимент?
Мазур остался невозмутимым.
– Потому что он мог так легко написать больше, мой господин, или, по крайней мере, заявить, что его вдохновение не соответствует столь выдающемуся поводу. Он слишком опытен, чтобы этого не сделать, если бы почувствовал хоть малейшую необходимость вести придворную игру. Это значит, что он хочет, чтобы вы – и я, наверное – поняли, что он честен с нами и будет честен впредь.
– И это комплимент?
– Для такого человека, как он – да. Он хочет сказать, что считает нас достаточно вдумчивыми, чтобы прочесть послание в этих шести строчках и подождать его самого.
– И мы будем его ждать, Мазур?
– Я бы посоветовал вам сделать это, господин.
Тут эмир встал, и
У стен дворца на городских улицах царила тишина. Завтра ночью тихо не будет. Вдалеке послышались слабые звуки струнного инструмента, а потом запел полный тоски голос. Голубая луна стояла над головой, лила свет в открытое окно, на струи фонтана и на траву. Звезды сверкали вокруг луны, сквозь ветви высоких деревьев.
– Ты высокого мнения об этом человеке, – произнес наконец эмир Бадир, глядя в ночь.
– В действительности я думаю, – ответил ему визирь, – если вы позволите мне поэтическую вольность сравнить людей с небесными телами, что у нас, в Рагозе, этой весной находятся две самые яркие кометы.
Бадир обернулся и посмотрел на него. Через секунду он улыбнулся.
– А куда бы ты поместил себя, старый друг, на этом блистающем небосводе?
Теперь визирь тоже улыбнулся.
– По правде говоря, это легко. Я – луна рядом с вами, мой добрый повелитель.
Эмир обдумал этот ответ. И покачал головой.
– Это неточно, Мазур. Луны бродят по небу. За это твой народ получил свое прозвище. А ты – нет. Ты всегда был постоянен.
– Спасибо, мой господин.
Эмир скрестил руки и продолжал размышлять.
– Луна также ярче, чем кометы во тьме, – сказал он. – Но, поскольку она всем знакома, она меньше привлекает к себе внимание.
Мазур слегка наклонил голову, но ничего не ответил.
– Ты завтра ночью собираешься выйти на улицу?
Мазур улыбнулся.
– Я всегда выхожу. Ненадолго. Карнавал полезен, можно ходить под маской и оценивать настроение в городе.
– И только долг влечет тебя на улицы, мой друг? Ты не получаешь удовольствия от этой ночи?
– Я этого никогда не утверждал, мой повелитель.
На этот раз они с улыбкой переглянулись.
Через несколько секунд Бадир задумчиво спросил:
– Но почему обыкновенная вода из пруда, Мазур? В его стихотворении. Почему не просто доброе красное вино?
И это визирь ему тоже объяснил.
Немного позже Мазур бен Аврен покинул своего эмира. Когда он наконец вернулся в свои апартаменты во дворце, его ждала госпожа Забира.
Она, разумеется, украшала своим присутствием пир и хотела задать ему все вопросы, какие только мог задать человек, хорошо знакомый с дворцовой жизнью и желающий возвыситься при дворе. Она также тактично проявляла постоянную готовность удовлетворить любые потребности визиря Рагозы, причем так, что с ней не могла сравниться ни одна из предшественниц.