Львы Аль-Рассана
Шрифт:
– На это я не могу ответить. Я не знаю твоих мальчиков.
– Это не важно. Они – мальчики. Вопрос в том, к чему должен стремиться мужчина, Джеана? Не поступаясь честью? – теперь его взгляд бы прямым и даже немного пугающим. Сэр Реццони имел обыкновение так смотреть. Она все время забывала, до тех пор, пока ей не напоминали, как сейчас, что Родриго был учителем, а не только одним из тех воинов полуострова, которых опасались больше всех.
– Все равно не могу ответить, – сказала она.
Он покачал головой, впервые проявляя нетерпение.
– Ты
– Тебе лучше знать.
Она немного продрогла здесь, в тени. Не этого она ожидала от утренней прогулки по городу.
– Война иногда доставляет удовольствие, это правда. – Он выбирал слова. – Я не стану этого отрицать. Плохо это или хорошо, но я острее всего чувствую себя живым в присутствии смерти. Мне необходимы опасность, чувство локтя, гордость власти. Шанс завоевать почет, славу, даже состояние – это все имеет значение в нашем мире, если не в раю для душ Джада. Но это уводит меня прочь от тех, кого я люблю, и оставляет их беззащитными перед опасностью в мое отсутствие. И конечно, если мы не просто животные, которые живут, чтобы драться, для кровопролития должна существовать причина.
– И какая же это причина? Для тебя?
– Власть, Джеана. Бастион. Способ добиться такой безопасности, какой можно добиться в этом непрочном мире, и шанс построить для сыновей что-то такое, что останется после моей смерти.
– И вы все этого хотите? Это именно то, что вами движет?
Он задумался.
– Я бы не стал говорить за всех. Некоторым достаточно сладостного возбуждения. Крови. Некоторые действительно убивают из любви к убийству. Ты видела таких в Орвилье. Но готов побиться об заклад… готов побиться об заклад, что, если ты спросишь Аммара ибн Хайрана, он ответит тебе, что находится здесь, в этом городе, потому, что еще до конца лета надеется править Картадой от имени эмира Бадира.
Джеана внезапно вскочила. Она пошла дальше, напряженно размышляя. Родриго подхватил свой сверток, догнал ее и зашагал рядом. Они шли молча мимо складов, пока не достигли конца длинного пирса, и остановились над синей водой. Рыбацкие лодки украшали к карнавалу. На снастях и мачтах появились фонарики и флажки. Солнце стояло уже над головой; в полдень на улицах осталось мало народу.
– Вы не можете оба добиться своего, правда? – в конце концов произнесла Джеана. – Ты и Аммар. Или можете, но не надолго. Рамиро не может завоевать Фезану и удержать ее, если Бадир возьмет Картаду и удержит ее.
– Они могли бы, полагаю. Но нет, не думаю, чтобы произошло и то, и другое. И конечно, это не получится, если я останусь здесь.
Он не был тщеславным, но знал себе цену. Она взглянула на него снизу вверх. Он смотрел вдаль, на воду.
– Ты действительно в затруднении, правда?
– Как я уже тебе говорил, – тихо ответил он. – Скоро армии двинутся в поход, и я не знаю, чем это закончится. Возможно, ты забыла, но есть и другие игроки.
– Нет,
– Не завоевать, а вернуть. Нет, в этом я сомневаюсь, – ответил Родриго Бельмонте.
– Значит, они тоже придут? Этим летом?
– Возможно, если это сделают северные правители.
Они наблюдали, как чайки кружат и пикируют над водой.
Белые облака, быстрые, как птицы, мчались над головой.
Джеана посмотрела на стоящего рядом человека.
– Значит, это лето станет концом чего-то.
– Можно сказать, что каждое время каждого года является концом чего-то.
– Да, можно сказать. Ты так считаешь?
Он покачал головой.
– Нет. Я уже давно ощущаю приближение перемен. Не знаю, какими они будут. Но думаю, они надвигаются. – Он помолчал. – Конечно, мне случалось ошибаться насчет подобных вещей.
– Часто?
Он ухмыльнулся.
– Не очень, Джеана.
– Спасибо тебе за откровенность.
Он продолжал смотреть ей прямо в глаза.
– Чистая самозащита, доктор. Я не смею лукавить с тобой. Возможно, тебе когда-нибудь придется делать мне кровопускание. Или отрезать ногу.
Джеана поняла, что ей неприятно об этом думать.
– У тебя есть маска для карнавала? – спросила она неожиданно.
Он снова улыбнулся, кривой улыбкой.
– Собственно говоря, да. Лудус и Мартин, которым нравится считать себя остроумными, купили мне нечто причудливое. Возможно, я ее надену, чтобы сделать им приятное, и немного похожу в начале праздника, но не думаю, что останусь там надолго.
– Почему? Что ты будешь делать? Сидеть, завернувшись в одеяло, у очага?
Он приподнял маленький сверток, который нес.
– Писать письма. Домой. – Он поколебался. – Жене.
– А! – сказала Джеана. – Суровое веление долга. Даже во время карнавала?
Родриго слегка покраснел, впервые за все время их знакомства, и отвел глаза. Последняя рыбацкая лодка уже вошла в гавань. Рыбаки выгружали свой улов.
– Долг тут ни при чем, – сказал он.
И в этот миг Джеана с опозданием поняла о нем нечто важное.
Он проводил ее домой. Она пригласила его зайти и перекусить, но он вежливо отказался. Она поела в одиночестве, рыбу и фрукты, приготовленные поваром, которого нанял для них Велас.
Потом сходила взглянуть на своих пациентов и в задумчивости вернулась домой, чтобы искупаться и переодеться перед пиром во дворце.
Мазур прислал ей украшения, еще одно проявление щедрости. Ей сказали, что пир у эмира накануне карнавала славится своей элегантностью. Хусари подарил ей платье, ярко-красного цвета с черной каймой. Он наотрез отказался от денег – этот спор она проиграла с треском. У себя в комнате она рассмотрела платье. Оно было великолепным. Она в жизни не надевала ничего подобного.