Львы Аль-Рассана
Шрифт:
– Я хотела предупредить, что вам грозит беда, – резко проговорила девушка. – Я имею в виду киндатов.
Элиана ощутила в душе леденящее прикосновение.
– Что это значит? – спросила она, непроизвольно оглядываясь через плечо в сторону солнечного света, где двигались люди, которые могли их услышать.
– Мы слышим всякое там, за стенами. От мужчин, которые к нам ходят. На стенах расклеили листовки. Нехорошие стихи. Как это называется… поклеп. Насчет киндатов и Дня Крепостного Рва. Нунайа думает, что-то затевается. Что правитель города получил приказ.
– Кто такая Нунайа? –
– Наша главная. За стенами. Она старше всех. Много знает. – Девушка заколебалась. – Она – друг Джеаны. Когда Джеана уезжала, Нунайа продала ей мулов.
– Тебе об этом известно?
– Я сама отвела ее к Нунайе в ту ночь. Мы не могли подвести Джеану. – Снова вызов, с ноткой гордости.
– Тогда спасибо. Я уверена, что вы бы ее не подвели. Я уже сказала, она знает, кого выбирать себе в друзья.
– Она всегда была добра ко мне, – сказала девушка, пожимая плечами и стараясь казаться равнодушной. – Лично я не понимаю, что такого плохого в том, чтобы называть луны сестрами.
Элиана постаралась сдержать улыбку, несмотря на одолевающий ее страх. Пятнадцать лет.
– К сожалению, не все с тобой согласны, – вот и все, что она ответила.
– Это я знаю, – сказала девушка. – С Джеаной все в порядке?
– Мне кажется, да. – Элиана поколебалась. – Она в Рагозе, работает.
Девушка кивнула, удовлетворенная.
– Я передам Нунайе. Ну, это все, что я хотела сказать. Нунайа говорит, что вам нужно быть осторожными. Подумайте об отъезде. Она говорит, здешние люди снова нервничают из-за этого заявления другого короля, с севера… из Руэнсы?
– Из Руэнды, – поправила Элиана. – Насчет дани? Почему это должно затронуть народ киндатов?
– Ну, вы не у той спрашиваете, – снова пожала плечами девушка. – Я кое-что слышу, но знаю немного. Нунайа думает, что в этом есть что-то странное, вот и все.
Элиана несколько мгновений стояла и молча смотрела на девушку. Эта шаль действительно недостаточно теплая для такого времени года. Импульсивно, снова сама себе удивляясь, она сняла свою синюю накидку и набросила на плечи девушки.
– У меня есть другая, – сказала она. – Ее у тебя не украдут?
Глаза девушки широко раскрылись. Она пощупала теплую ткань.
– Разве что кому-то захочется проснуться на том свете, – ответила она.
– Хорошо. Спасибо за предупреждение. – Элиана собралась уходить.
– Госпожа.
Она остановилась и оглянулась.
– Вы знаете лавку торговца игрушками, в конце улицы Семи Поворотов?
– Я ее видела.
– Прямо за ней, у городской стены, стоит липа. За ней, вдоль стены, кусты. Там есть выход из города. Это маленькая калитка, она заперта, но ключ висит на гвозде на дереве, с тыльной стороны, примерно на высоте моего роста. – Она показала рукой. – Если вам когда-нибудь понадобится выбраться, это один из способов попасть к нам.
Элиана опять помолчала, потом кивнула.
– Я рада, что у моей дочери такие друзья, – сказала она и снова вышла на солнечный свет, который теперь, без шали, ее не согревал.
Она решила в это утро не ходить на базар, хотя обычно это доставляло ей удовольствие. Можно послать
«Подумайте об отъезде». Вот так просто.
Скитальцы. Они всегда думали об отъезде. Бродили, словно луны среди неподвижных и сверкающих звезд. «Но луны ярче, – любил говорить Исхак. – Ярче звезд и добрее солнца». И они с ним уже так долго считают своим домом Фезану.
Она решила ничего не говорить ему об этой встрече.
На следующий день к ней подошел один рабочий-кожевенник, когда она вышла утром, чтобы купить новую накидку – ее старая шаль оказалась совсем ветхой.
Мужчина ждал ее прямо за охраняемыми воротами квартала. Как только она свернула за угол, он подошел к ней. Он вел себя почтительно и явно чего-то боялся. Не стал тратить времени зря, что Элиану устраивало. Он сказал то же самое, что вчерашняя девушка. Он тоже был пациентом Джеаны – или его юный сын. Из слов мужчины Элиана поняла, что прошлым летом микстура Исхака, проданная по минимальной цене, одолела опасную лихорадку. Этот человек испытывал чувство благодарности, он не забыл. И он сказал, что им благоразумнее будет на время покинуть Фезану, еще до конца весны. В тавернах идут разговоры, сказал он, насчет дел, которые не сулят ничего хорошего.
Люди сердятся, сказал он. А самых непримиримых ваджи на уличных углах больше никто не осаживает, как это было раньше. Она прямо спросила его, уехал бы он с семьей, если бы та же опасность грозила джадитам. Он ответил, что решил сменить веру, хотя много лет сопротивлялся. На первом же перекрестке он ушел от нее, не оглядываясь. Она так и не узнала его имени.
Элиана купила себе накидку в маленькой, надежной лавке на улице Ткачей, с ее владельцем она была знакома уже лет десять или больше. Возможно, у нее разыгралось воображение, но купец вел себя с ней холодно, почти неприветливо.
Может быть, у него просто плохо идут дела, старалась уговорить она себя. Фезана в тот год переживала горе и настоящие лишения, когда почти все те, кто стоял в центре жизни города, погибли во рву прошлым летом.
Но изгонять из-за этого киндатов?
Это не имело смысла. Налоги, которые платили неверные – киндаты и джадиты, – шли на поддержку ваджи и храмов, на укрепление стен и выплату дани, которую Фезана посылала в Вальедо. Несомненно, молодой король Картады это понимает или хотя бы его советники? Несомненно, они предвидят экономические последствия, если квартал киндатов в Фезане опустеет в результате миграции его жителей в другие города?
Или в результате чего-то похуже.
На этот раз она рассказала Исхаку об этих предостережениях. Ей казалось, она точно знает, что он скажет при помощи тех нечленораздельных звуков, которые Элиана научилась понимать с прошлого лета.
Но он ее удивил. После стольких лет он все еще мог ее удивлять. Это вести из Сореники, объяснил он, стараясь говорить четко. В них следует искать объяснение: новое настроение в мире, новый взмах маятника. Перемена в воздухе, в ветрах.
Они начали тайком готовиться к отъезду в Рагозу, к Джеане, вместе со всеми слугами.