Лягушка Баскервилей
Шрифт:
– Тогда убери книги от кафедры! – приказала я.
– Куда?
– Не знаю. Они должны исчезнуть, но выкидывать в мусор их нельзя!
– Сделаю! – кивнул Костик и положил на стол зачетку: – Вот туточки распишитесь.
– Э, нет, – захлопнула я синюю книжечку, – сначала деньги, потом стулья. Справишься с заданием – приходи.
– Их завтра уже не будет, – бойко пообещал оболтус.
– Вот и хорошо, – согласилась я. – Приду около семи на семинар к вечерникам, и, если коридор окажется чистым, получишь свой зачет.
На следующий день я, начисто забыв о договоре, приехала вечером в институт
– Задание выполнено, – отрапортовал он, – ставьте зачет.
– Надеюсь, ты не выкинул тома на улицу? Иначе у нас могут случиться неприятности, – вздохнула я, расписываясь в нужной графе.
– Не, их люди унесли к себе домой.
– Кто? – изумилась я.
– А все! Хватали, давились.
– Ты врешь! – забыв про статус педагога, воскликнула я.
– Зуб даю, – закивал Костик.
— Как ты сумел убедить народ разобрать… э… гм… ну, в общем, книги?
– А вы невнимательная, – укорил двоечник. – Просто объяву повесил, не видели? Посмотрите в коридоре.
Я вышла за дверь. На стене, как и раньше, маячил плакат, написанный аккуратным почерком, но только сейчас мне стало понятно: содержание «дацзыбао» коренным образом изменилось. Вместо «Берите все. Бесплатно» теперь стояло совсем иное: «Никому не трогать! Редкие книги! Завтра унесем! Даже не приближайтесь. Будьте интеллигентными людьми, не прите ценную литературу!»
– Ну и ну! – только и смогла вымолвить я. Егоров заговорщицки подмигнул:
– Враз расхапали! Даже ректор поживился, взял пять штук. Интересно, зачем они ему?..
Резкий звонок мобильного заставил вздрогнуть, я схватила трубку.
– Ну и идиоты встречаются! – с жаром воскликнула Ксюша.
– Что-то случилось?
– Бабушку привезли, – пояснила подруга, – с острым животом. Женщина пожилая, за восемьдесят, тут аккуратность нужна. Вызвали для консультации профессора Ливанова, а пока Андрей Моисеевич с восьмого к нам на второй спускался, бабусю в приемном покое оставили. С ней зять приехал. Я сначала подумала, сын, очень почтительный такой, но оказалось, муж дочери. По виду типичный бандюган, теперь подобных редко встретишь, прямо карикатурный вариант: бритый череп, шея как у стаффордшира, цепь золотая, перстни и речь соответственная. Представь картину: бабулечка на каталке стонет, зятек рядом маячит: голова опущена, руки сложены – образцовая сыновняя скорбь.
В довершение он еще иногда вынимал платок, шумно в него сморкался и снова застывал, словно статуя, символизирующая кромешное горе. Я бумаги заполняю, больную в палату оформляю. И тут бабулька вдруг говорит: «Васенька, а сколько сейчас времени? Который час?» Зятек откашливается и басит: «Ой, мама! Что вам время? Вам не часы, а минуты считать надо!»
– Сильно, – захихикала я.
– Идиот! – кипела Оксана. – Попыталась объяснить ему, что он идиот, но идиот не понял, что он идиот, потому что он идиот!
– Слышала ли ты о профессоре Калужном? – решила я подтолкнуть Оксану к необходимой теме.
– Господи, да он у меня латынь списывал! – засмеялась подруга. – Кстати, ты его сама великолепно знаешь. Сенька за тобой ухаживать пытался, а умная
В моей памяти зашевелились воспоминания. Вроде какой-то студент-медик, сильно смахивающий лицом на перепелиное яйцо, пытался носить мне букеты, кажется, у него имелась буйно вьющаяся рыжая шевелюра…
– Ну, вспомнила? – щебетала Оксанка.
– Так, в общих чертах. Ты можешь устроить нам свидание?
– Если он в Москве, то легко. А когда надо?
– Да хоть сейчас! Даже именно сегодня! Ксюха, постарайся!
– А что случилось?
– Потом объясню.
– У кого беда? – насторожилась Оксана. – Сенька великий доктор, но лучше к нему на стол не попадать, берется лишь в тяжелых, практически безысходных случаях. И представляешь, вытаскивает людей с того света. Ладно, жди!
Я положила трубку на сиденье. Если нужен врач, то следует незамедлительно обращаться к Оксанке – либо она училась с искомым эскулапом, либо он практиковался у нее, либо вместе сидели на научных конференциях.
Сотовый снова ожил.
– Дашута, вот хохма, – засмеялась Оксана. – Ты его в свое время сильно зацепила, оказывается! Как услышал, о ком веду речь, занервничал, даже охрип. Звони ему немедленно, записывай номер мобильного. Во как! Думаю, Сенька не всем его сообщает.
Я моментально воспользовалась полученными сведениями, и Калужный ответил сразу. Но тут до меня дошло, что я не знаю отчества профессора.
– Простите, можно господина Калужного?
– Слушаю, – повторил баритон.
– Вас беспокоит близкая подруга Оксаны, мы…
– Дашенька, – ласково сказал хирург, – это просто оживший сон! Здравствуй, радость моя!
– Э… э… Добрый день, Семен… э… э… Извините, но вот отчество…
– Какие глупости! – возмутился доктор. – Что случилось? Надеюсь, ты здорова?
– Как корова, – машинально ответила я и рассердилась на себя: красиво высказалась.
Семен засмеялся, потом осекся.
– Афанасия? Муж? Дети? Для кого я понадобился?
– Ты помнишь имя моей бабушки? – поразилась я. – Она умерла давно. Мужа у меня нет, а дети в полном порядке. Просто надо поговорить, но не о моей семье.
– И слава богу! – с явным облегчением воскликнул Семен. – А то, если кто из друзей звонит, всегда напрягаюсь. С хорошими новостями давно не беспокоили, в основном о болезнях речь.
– Можно нам встретиться?
– Нужно! Мы так давно не виделись! Называй место.
– Лучше я приеду в клинику. Речь пойдет об одной больной, может понадобиться история ее болезни.
– Хорошо, – безо всяких колебаний с ходу согласился Семен. – Охране у входа скажи: Калужный велел пропустить.
То ли профессор сделал секьюрити внушение, то ли его рейтинг в больнице зашкаливал, только парни, облаченные, несмотря на жару, в черную форму, начали суетиться, услышав условную фразу. Меня с поклонами усадили на банкетку, выдали бахилы, затем довели до лифта и даже нажали на кнопку. Не успели двери на нужном этаже раскрыться, как подлетела приятная женщина лет тридцати и зачастила: