Лягушка-путешественница. Часть 1
Шрифт:
На какую-то минуту девушка растерялась в этом многолюдстве, но ощущения человека двадцать первого века с его запруженными людьми улицами, торговыми центрами и метро помогли быстро освоиться. Более того, Ника скоро поняла, что особой толкотни тут и не наблюдается. Девушка обратила внимание на исчезновение одного из больших кораблей. Очевидно, капитан, опасаясь начала войны, с утра покинул столицу.
Отыскав по аппетитным запахам местный фастфуд, она, пригнувшись, вошла в длинное мрачное помещение, освещённое светом очага, горевшего у противоположной стены. Дым, поднимаясь вверх, садился сажей
У самого входа чинно принимали пищу четверо благообразных венсов. Трое в расшитых по вороту рубахах, а четвёртый напялил поверх нечто среднее между пиджаком, пальто и халатом, чей густой коричневый цвет напомнил Нике пасхальные яйца, крашенные луковой шелухой. Посетители по очереди зачерпывали из глубокой глиняной миски, и держа ложку над куском сероватой лепёшки, аккуратно подносили ко рту.
Ей вдруг так захотелось хлеба, тёплого с хрустящей корочкой, с тем не передаваемым запахом, от которого рот сразу наполняется слюной, и как бы сытно не поела - трудно удержаться, чтобы не откусить хотя бы кусочек.
Желудок заворчал в радостном предвкушении, однако ни хозяина сего заведения, ни официанток она, как ни старалась, не смогла разглядеть в клубящейся тьме. Поправив зачем-то тощий кошелёк, подвешенный по местной моде на пояс, девушка решительно прошла и села за пустой стол.
Стук ложек моментально прекратился, началось шушуканье. Местные не могли знать, что чужестранка понимает их речь, тем не менее понизили голоса. Очевидно, из вежливости. Доносились слова: "ганты, княгиня, ринс, арнаки".
Из вкусно пахнущей глубины, зевая во весь щербатый рот, появилась неопрятная женщина в кое-как завязанном грязном платке. Подойдя ближе, она какое-то время тупо таращилась на необычного вида посетительницу.
"Кормить будешь или глазки строить?" - раздражённо подумала Ника.
Женщина обратилась к знакомым клиентам:
– Катти, это кто?
– Я издалека, - проговорила девушка по-гантски.
– И хочу есть.
– Госпожа знает язык народа декале?
– захлопала редкими ресницами служанка или подавальщица.
– Немного, - нахмурилась Ника и, не дожидаясь новых вопросов, поинтересовалась.
– Что можно съесть за это?
Она показала медную монетку с надписью на радланском: "Конети патус" или "Довольствуйся малым". Видимо, для местных торговцев сей денежный знак выглядел достаточно значительным, потому что женщина тут же стала торопливо перечислять названия блюд. Из всего сказанного девушка поняла, что речь шла о чем-то жареном, варёном, мёде и птицах.
– Принесите мне суп, - тщательно выговорила слова девушка.
– Хлеб, тёплый и...
Гостья задумалась, стараясь вспомнить, как будет звучать "молоко" по-гантски. Увы, то ли забыла, то ли Орри его вообще не называл. Пришлось прибегнуть к пантомиме, изобразив нечто рогатое и процесс дойки, знакомый Нике в самых общих чертах.
Собеседница недоуменно пожимала плечами, а мужики, исподтишка наблюдавшие за ними, сначала потихоньку хихикали, потом засмеялись в голос.
– Чего кричите как кони?
–
– Лучше помогите...
Те не отказались, и сообразив, что нужно клиентке, женщина энергично закивала головой.
– И хлеба!
– выдохнула девушка.
– Много.
Это был просто праздник желудка! Плевать, что лепёшка оказалась выпечена из муки грубого помола. Пустяки, что в супе совсем не оказалось картошки, хотя имелся знакомый лук, нечто напоминавшее резанную бледную морковку и ещё какие-то вкусные овощи. Она ела и никак не могла наесться. Долгими, жадными глотками пила молоко, густое, жирное и удивительно вкусное. А на прощание взяла с собой ещё горшочек каши и несколько лепёшек.
Ещё одним отличием Скаальи от настоящего города в понимании Ники являлось отсутствие мест общего пользования. Прямо как в стойбище аратачей. Но если местных жителей это обстоятельство не сильно напрягало, то попаданка из двадцать первого века все же предпочитала совершать столь интимное общение с природой в одиночестве, особенно когда представлялась такая возможность. Поэтому она не поленилась, и выйдя, если так можно выразиться, за территорию порта, углубилась в высокий бурьян. А когда счастливая и умиротворённая выбиралась из зарослей, заметила нового знакомого.
Хоронясь от посторонних за покосившимся складом, Слас Масий внимательно слушал пожилого солидного венса в расшитой по подолу и вороту рубахе, облеплявшей округлый животик и непривычных полосатых штанах.
Опасаясь попасть им на глаза, девушка присела, опустив узелок с едой на землю.
Раздался чей-то негодующий крик. Чужестранец вздрогнул, сунул что-то в широкую ладонь собеседника и скользнул за угол.
– Алле, где ты там пропал?
– с противоположного конца амбара показался высокий абориген помоложе в коричневом плаще поверх синей рубахи и в сапогах их порыжевшей кожи.
– Иду, хозяин!
– отозвался обладатель полосатых штанов, что-то пряча за пазуху.
– По нужде приспичило.
– Я предупреждал: не ешь столько пусирти...
К сожалению, название сего скверного блюда Ника не разобрала.
Сокрушённо разводя руками, Алле пробирался через заросли репейника.
– Уж больно вкусны они показались, господин Вуйко.
Разговаривая о каких-то мешках и корзинах, венсы проследовали мимо притаившейся девушки.
Как всякий уважающий себя капитан, Картен не мог допустить безделья команды. Поэтому страдавшие от похмелья и побоев матросы, словно зомби из дешёвого ужастика, слонялись по кораблю, изображая работу.
Купец рычал, ругался, раздавал пинки и затрещины. Но даже такие стимулы не могли заставить подчинённых двигаться поживее.
Гагнин и Мулмин лениво размазывали забортную воду по палубе измочаленными кусками канатов, глядя в неизвестность осоловелыми глазами. В каютке чем-то грохотал Милим, на секунду выглянувший из двери, очевидно услышав шаги пассажирки. Приняв из её рук узелок, раб поклонился, пообещав сохранить все в целости и сохранности.
Судя по блестевшим глазкам Картена, тот, в отличии от страдающих матросов, уже успел поправить здоровье. Проорав что-то ругательное для мобилизации коллектива, он с довольным видом обратился к Нике.