Лягушка в сметане
Шрифт:
Он даже руку было протянул и уже обнял ее, но тут же отдернул, боясь потерять над собой контроль, едва она пошевелилась.
Варвара ведь его не нюхала, ни о чем таком не помышляла, а просто спала себе, как он сам ей и предложил.
Вадим даже представить себе не мог, что, когда он убрал руку, которой до того ее обнимал, Варя почувствовала разочарование. Мог бы и не убирать. Особенно если учесть, что они заперты снаружи и неизвестно, доживут ли до следующего дня.
Странно, что вообще она думала
Тогда она решила немного с ним поиграть. Пококетничать. И самую малость прикинуться дурочкой.
Она столько лет жила правильно, делала все так, как ее учили, чтобы все ее действия выглядели пристойно, как положено приличной девушке.
Но ведь были девушки и другого сорта. Нет, не легкого поведения, а всего лишь более раскованные. Взять хотя бы ее подругу Наташку. Уж она бы не растерялась.
— Варя, — хриплым шепотом проговорил Вадим, — почему ты молчишь? Я же слышу, ты не спишь. Обиделась на меня?
— Нет, что ты, — сказала Варя и повернулась к нему. В темноте блеснули ее глаза. — Мне кажется, с нами что-то происходит.
— Мне тоже кажется.
— И мы теперь уже не партнеры, а просто мужчина и женщина, которые волей случая оказались в такой… уединенной обстановке, которая располагает… ко всяким таким мыслям…
Он не дал ей договорить. Обнял, прижал к себе и опалил ее губы своим горячим дыханием.
— Погоди, Вадик, я не то хотела сказать…
Но он не хотел погодить. Совершенно дурацкая мысль пришла в голову Вари. Что подвал — это нарочно приготовленная ловушка, куда время от времени попадают такие же простофили, как они с Вадимом. И здесь есть видеокамера, которая снимает все в инфракрасном свете, а потом этими снимками людей шантажируют… Такие снимки, какие были в дипломате у Бориса!
Все-таки фантазия у нее богатая. Варвара так глупо рассуждает, чтобы охладить себя, вернуть на прежние позиции, — никогда раньше она не теряла голову в объятиях мужчины…
Правда, мужчин было не так уж много, даже совсем мало мужчин. Но не будешь же сейчас их считать. Она успела понять только, что, несмотря на свои рассуждения, прижимается к Вадиму все сильнее и вообще перестала чувствовать что-то, кроме его поцелуев, нетерпеливых рук, и последней здравой мыслью ее было: «Пусть провалятся к чертовой матери все камеры, мужики с их пистолетами и вообще все, кто попытается нам сейчас помешать!»
То ли чувство опасности обострило все ее ощущения, то ли Вадим подходил ей, как никто другой, но она впервые в жизни забылась, закричала, что-то будто взорвалось внутри ее и рассыпалось в голове тысячью огненных искр…
Потом она спохватилась, подавилась своим криком и вцепилась зубами
Он тоже был ошеломлен. Как?! Здесь, в подвале, он испытал то, о чем мечтал всю жизнь?! Неужели так бывает?
— А если кто-то войдет? — спросила его Варя; просто так, чтобы проверить, как он к случившемуся относится.
Он быстро повернулся на живот и подгреб ее под себя.
— Ты, наверное, не поверишь, — сказал он, проводя горячим языком по ее шее и медленно, клеточка за клеточкой, опускаясь вниз, — но меня это почему-то ничуть не волнует.
Впрочем, нет, он на секунду оторвался от своего сладостно-мучительного занятия, чтобы сообщить Варе:
— Я даже согласен, чтобы меня застрелили, но только в тот момент, когда я обнимаю тебя.
— Отдохни! — Она счастливо засмеялась.
— А я и отдыхаю. Ты была моим первым и вторым блюдом, а теперь ты мой десерт.
— Какой ужас, — шутливо изогнулась она, сразу будто влипнув в его тело, — значит, ты людоед?
— Не знаю никаких люд. Я — Вареед. И передо мной самая вкусная Варя на свете.
— Ты ненасытный, — с нежным упреком сказала она, чувствуя, что против воли опять сама зажигается.
Кто бы сказал ей две недели назад, что она — женщина безрассудная, Варя никогда бы этому не поверила.
Время шло, бежало, ползло.
— Который час? — наконец спросила она Вадима.
Он посветил на часы своим тонким, как карандаш, фонариком.
— Два часа ночи.
Они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Укрылись курткой Вадима. На Вариной куртке — поверх тех двух, неизвестно чьих, брошенных на пол.
— Расскажи мне что-нибудь о себе, — попросил Вадим.
— Я не знаю, — растерянно отозвалась Варя. — У меня прежде ничего такого выдающегося в жизни не было.
— А с нами сейчас происходит выдающееся?
— Еще бы! Лежим в подвале, на полу дачного дома, куда пробрались тайком, взломав замок, и который по большому счету мне и принадлежит, запертые снаружи каким-то вооруженным мужиком…
— Вон ты как… — протянул Вадим. — А я думал, ты имеешь в виду то, что произошло между нами.
— Ты имеешь в виду, что ЭТО — выдающееся?
— А ты так не считаешь?
— Считаю. Но я нарочно отшучиваюсь, потому что боюсь…
— Чего ты боишься? — удивился он.
— Сглазить боюсь. Нет, не совсем так… — Она помолчала. — Почему-то прежде я всегда инстинктивно боялась серьезных чувств. Наверное, поэтому и за Бориса вышла. Мне казалось, что правильно жить именно так: спокойно и расчетливо. Не в смысле — все переводить на деньги. А в области чувств. Ведь если не чувствуешь к человеку, который живет рядом с тобой, какой-то особой страсти, то и большую боль он тебе не доставит…