Лягушонок на асфальте (сборник)
Шрифт:
после лошадь заводил.
– Черта в нем, Тоня, натура... Ему позволь забегаловку открыть, он гараж в
ту же минуту загонит втридорога и все деньги вложит во всякие пива-вина.
Через годок грузовик или пикап купит для быстрого торгового оборота. Чхал он
на твои путешествия. У него коммерция в мечтах.
– Он ведь рабочий около двадцати лет. Вот его натура, Кузьма Демидыч.
– Можно весь век рабочее место занимать, а рабочим не стать. Планеты
летают
под вопросом. Положение одно: все круг Солнца. На поверку: Земля планета
истинная, другие - непригодные и сомнительные. Стало быть, Земля Солнце
любит, сильно всасывает свет, дает всему рост. Истинный рабочий такой же.
Бриль, сидевший на корточках перед дверцей печки, бросился из куба. Он
скакал с железяки на железяку, струи дождя секли по тощей спине, по
штанинам, к которым заплаты были прихвачены медными жилками, по
ботинкам, подбитым транспортерной лентой.
– К начальнику побежал.
Ион вздохнул, достал из авоськи завернутые в газету помидоры, поленце
домашней колбасы, пышку, обсыпанную маком. Порезал снедь самодельным
ножом, пригласил всех заморить червячка. Кузьма Демидович наделил своих
соседей хлебом и салом, ни к кому не обращаясь, грустно произнес:
– Столицы, Кавказы и моря я отдал дочерям. Не каюсь. Зато всех выучил.
Антонина не притронулась к пище, предложенной Ионом и Кузьмой
Демидовичем. Опять курила. Она стеснялась, вероятно, своего тяжеловесного
подбородка, раздвоенного глубокой природной зарубкой, и потому машинально
прикрывала его лацканом.
– Бриль любознательный человек!
– Любознательный... Заметь, Антонина, он каждый сезон вперед Иона знает,
почем в Молдавии виноград и грецкие орехи.
– Здесь такой случай...
– Леонид не договорил, вытер губы клочком газеты и
пополз на четвереньках. Усевшись возле проема, в который клубилась пыль
разбивающихся вдребезги дождин, он непроницаемо посмотрел на Антонину. .
–
Такой случай: талант на коммерческие комбинации имеется, деньжат малость
поднакопил, но почвы нет и тюрьма страшна.
Антонина повыкатывала из золы картофелины, сложила в карманы брюк и,
прежде чем шагнуть в ливень, сверканье молний и обвалы грома, спросила:
– Если вы правы, что ему делать?
– Не замораживать способностей, - отозвался Леонид.
С той ночи, когда Вячеслав дал себе клятву отречься от Тамары, ему
казалось, что близится время какой-то катастрофы, после которой он вечно будет
плутать по черному лесу. И вот теперь, на заводе, он не нашел в душе этого
чувства,
После дождя терпко пахло электричеством, радужно лучились курганы
стального скрапа, полынь пустыря, стеклянные крыши прокатных цехов. И
Вячеславу мнилось, что у него в душе такое же сверканье, как над всей округой.
Может быть, так сказалось настроение, завладевшее им, или потому, что до
мельчайших подробностей запечатлел, как работал Леонид - он ровно раскроил
стенку паровозного тендера и не растерялся, услышав хлопок,
предупреждающий, что в резак втянулось пламя: спокойно, стремительно
поворачивал бронзовый вентиль, чтобы шланг коксового газа не разорвала
гремучая смесь.
В раздевалке, скидывая брезентовый костюм, он радовался пятнам
ржавчины на брюках, измазанным ладоням, мазутной полосе на подбородке.
Тем, что был среди людей, пахнущих скипидарно крепко поатом и горелым
металлом, он гордился и вспоминал о себе, вчерашнем, с ласковой
снисходительностью.
11
Ему не терпелось увидеть Тамару. Он наспех помылся, надел брюки, свитер,
мокасины, помчался к остановке. Неподалеку от шлагбаума, пробегая мимо
вагонов, стоявших в несколько рядов, он не заметил, как поплыл крайний поезд
и его толкнуло буфером. Удар был мягкий, пришелся по лопатке, невредимый
Вячеслав выскочил на щебень насыпи. Он засмеялся, что прыгнул через рельсы,
будто волк, и в нем не ворохнулись ни досада на неосторожность, ни страх. И
лишь позже, держась в трамвае за поручень, он понял, какой опасности
подвергался. В мозгу, который лихорадило запоздалым испугом, назойливо
возникали надвигающиеся колеса и железобетонные шпалы. Вскоре Вячеслав
опять повеселел: придумал, что скажет Тамаре при встрече, это должно было
облегчить их примирение.
Прежде чем нажать пуговку звонка, он пошептал эти слова, чтобы не
сбиться: «Я вернулся к тебе наперекор воле отца. Стремление к тебе едва не
стоило мне всей судьбы».
За дверью разбрызгалась тоненькая трель. Вячеслава бросило в жар. Как
глупы слова, которые он собирался произнести.
Он ждал, что Тамара нежно приникнет к нему и заплачет, но этого не
произошло. Она отчужденно стояла за порогом и до озноба была холодна в
льдисто-голубоватом халате. Он не узнал ее глаз. Куда-то девался зной, и теперь
в них прозрачность зимней стужи.
– Можно войти?
– Нельзя.
– А завтра?
– И завтра.