Лю Яо: Возрождение клана Фуяо
Шрифт:
Взгляд Чэн Цяня стал холоднее, чем лезвие меча.
— Забирайте своих псов и убирайтесь прочь! Если вы осмелитесь пересечь эту черту, молитесь, чтобы ваша следующая жизнь оказалась лучше, чем эта.
Вдруг, ворота усадьбы заскрипели, и створки медленно открылись. С видом благовоспитанной барышни, Лужа вышла вперед и вежливо поприветствовала собравшихся снаружи людей.
— Третий брат, глава клана сказал, чтобы ты поскорее возвращался и перестал устраивать неприятности. Господа, с недавних пор наш глава отправился в уединение. Сейчас он не может принимать гостей. Пожалуйста,
Лужа не привыкла к подобным разговорам. Она была диким ребенком, всюду носившимся на своих крыльях и делавшим все, что вздумается. Подражать цветистым манерам светского общества ей было совершенно не к лицу. Едва эта мысль промелькнула в голове Чэн Цяня, юноша вздохнул.
Не только судьба их клана катилась под откос, но и они сами вечно оказывались в эпицентре бури.
Юноша подмигнул Луже, с крайне надменным видом отвернулся от толпившихся снаружи людей и, шагнув вперед, закрыл за собой ворота усадьбы Фуяо.
Облегченно выдохнув, Лужа тут же побежала за ним.
— Третий брат, почему ты так быстро вернулся? Ты нашел способ разбудить старшего брата? Слушай, несколько дней назад метка внутреннего демона у него на лбу почему-то стала короче. Как ты думаешь, это хороший знак?
Чэн Цянь лишь слегка кивнул ей и произнес:
— Я собираюсь уйти в уединение примерно на сто дней. Будет лучше, если никто из этих людей меня не побеспокоит.
— Ладно, пойду скажу Ли Юню, у него всегда много идей, — Лужа быстро покивала головой, а затем, словно опомнившись, добавила. — О, третий брат, ты ведь еще не знаешь. Похоже, наш старший брат слышит, когда мы с ним разговариваем!
Чэн Цянь остановился.
Лужа радостно продолжила:
— Как ты думаешь, может, мне стоит говорить с ним почаще?... Эй, третий брат, что с тобой?
Чэн Цянь вспомнил их с Тан Чжэнем разговор у постели Янь Чжэнмина. Никто из них даже не пытался следить за своими словами. Юноша вдруг почувствовал себя неловко. Избегая взгляда сестры, Чэн Цянь поспешно прикрыл рукой рот, сделав вид, что закашлялся.
— Нет, ничего.
В этот момент в мыслях Чэн Цяня что-то перевернулось. Всю свою юность их старший брат провел в невежестве. На всех лекциях учителя он начинал засыпать сразу же, стоило ему только увидеть иероглифы. Кроме священных писаний и методов совершенствования их клана он никогда не прикасался ни к одной из книг. Не стоит… не стоит ведь слишком много думать об этом?
Под удивленным взглядом Лужи владелец Шуанжэня, что несколько мгновений назад наводил ужас на всех присутствующих, вдруг смутился и убежал, да так быстро, словно его ноги смазали маслом.
На следующий день, словно разгневавшись на дотошность людей из Управления небесных гаданий, защитный массив усадьбы Фуяо полностью изменился. Барьер наполнился смертоносной аурой, призванной удерживать подальше всех, кто находился на расстоянии в тысячи ли от этого места.
Все слуги были в спешке отосланы. В воздухе над усадьбой возвышался Шуанжэнь. Ледяной клинок превратился в «око» защитного массива.
Ли Юнь вытер со лба пот и обратился к сидевшему рядом Тан Чжэню.
—
— Ли даою, не нужно церемоний. Все, что я сделал — это лишь поведал тебе простые истины, — Тан Чжэнь покосился на яркое лезвие Шуанжэня и воодушевленно произнес. — Меч несчастной смерти. Возможно, только такой человек, как ваш уважаемый младший брат, может совладать со столь смертоносным оружием.
Ли Юнь вздохнул.
— Меня беспокоит его излишнее упрямство и фанатизм. Такие люди ломаются быстрее всего.
Тан Чжэнь улыбнулся.
— Даою, ты слишком много думаешь. Чтобы самому быть хозяином своей судьбы, заклинатель вынужден бороться с небесами. Без упрямства далеко не уйти. Даже несмотря на его характер, несмотря на то, что он до последнего отказывается сдаваться, разве его нельзя назвать добросердечным человеком?
Тень беспокойства на лице Ли Юня стала еще отчетливей. Он произнес:
— Самосовершенствование — это пустяки. Больше всего я боюсь, что… На случай, если все пойдет не так, как мы того желаем, и что-то случится с нашим старшим братом, сможет ли Сяо Цянь…
Услышав его слова, Тан Чжэнь слегка приподнял брови.
— Что же может случиться?
Однако Ли Юнь попросту проглотил оставшуюся часть предложения.
Осознав, что он говорит с Тан Чжэнем, Ли Юнь поспешно сделал вид, что отвлекся, и сказал:
— О, я слишком много болтаю. Брат Тан, все это лишь заурядные дела нашего клана. Я больше не буду тебя беспокоить.
— Все в порядке. Просто наш юный Чэн даою вдруг, без лишних слов, отправился в уединение. Я понятия не имею, что он задумал. Тебе не кажется, что он переоценил свои силы и собирается создать меч самостоятельно? Если он потерпит неудачу, глава клана Янь долго не протянет. И что ты тогда будешь делать?
Похоже, в глазах Тан Чжэня Ли Юнь был самым настоящим беспомощным неудачником. На его лице читался страх, и юноша мог лишь печально улыбнуться.
— Этого я не знаю. Честно говоря, глава клана и старший брат для нас сродни позвоночнику. Если позвоночник сломается, мы… Ох, должно быть, мы кажемся тебе такими несерьезными, брат Тан.
Тан Чжэнь пристально посмотрел на юношу. У него сложилось впечатление, что среди членов клана Фуяо Ли Юнь действительно был самым слабым. Если им приходилось сражаться, юноша превращался в мягкую хурму. Однако разум его был подобен осиному гнезду, полному крутых поворотов и внимательных глаз. Ли Юнь был подозрителен и хитер. За весь их довольно долгий разговор, никто из собеседников так и не услышал от другого ни слова правды.
В этот момент Чэн Цянь вернулся в бамбуковую рощу, намереваясь уединиться во втором в мире павильоне Цинань. В руках он нес самый обычный деревянный меч. Оружие было легким и аккуратным, без каких-либо следов агрессивной Ци.
Чэн Цянь остановился у изголовья кровати Янь Чжэнмина. Вспомнив, что Лужа сказала: «он нас слышит», юноша почувствовал, что непременно должен что-то сказать старшему брату. Однако, перебрав в мыслях все возможные слова, он ощутил, что среди них не было ни одного подходящего.