Люби меня нежно
Шрифт:
Сердце его сжалось от жалости. Она ведь всегда была рядом с ним. Всегда вникала в его проблемы. Он помнил, как в детстве, когда ее долго не было дома и не с кем было поиграть, ему было тоскливо и ужасно одиноко. Тогда он брал ее халат и принюхивался к маминому запаху, глубоко втягивал его носом, чтобы почувствовать — она здесь, рядом, скоро придет, принесет что-нибудь вкусненькое и поиграет с ним.
Сейчас он видел маленькие складочки у рта и глаз, которых раньше не замечал,
— Юлечка, и ты пришла, — тихо воскликнула она. — Как я рада. Спасибо тебе.
— Не за что, Светлана Владимировна. Я вот тут вам кое-что принесла… — Юля положила на тумбочку пакет с соками и фруктами.
— Ой, не надо было. Я и так скоро отсюда выйду.
— Ничего, других угостите. Главное — вы сами поправляйтесь.
— Женя, — подозвала она стоявшего с букетом цветов художника, — добрый день. Ты уже познакомился с моим сыном?
— Да, имел такое удовольствие, — усмехнулся он и вручил ей букет. — Это тебе.
— Просто непозволительные с твоей стороны расходы… — начала она строго, но он прервал ее:
— Это мои расходы, Света. Поэтому не смей сопротивляться и прими их, как неизбежное.
— Спасибо тебе, Жека, — улыбнулась она с благодарностью. — Спасибо за все.
Вадим удивленно посмотрел сначала на мать, потом на этого наглого незнакомца, который так неожиданно вторгся в их жизнь. Судя по всему, они были знакомы раньше. Это странно беспокоило Вадима. Он был не в силах побороть недоверие к этому Жене.
Светлана Владимировна повернулась к сыну.
— Вадик, прошу тебя, ни о чем не беспокойся. Все будет хорошо, я уверена в этом.
Уверенность матери никак ему не передалась. Он отлично помнил, что завтра вечером ему надо будет отдать тридцать тысяч долларов. Таких денег у него не было.
Вадим посмотрел на Юлю, которая всю дорогу таинственно молчала.
— А ты, Юленька, прости меня за беспокойство, — обратилась Светлана Владимировна к девушке. — И забудь о том, о чем я тебя просила.
— Вы уверены? — нахмурилась Юля и посмотрела на Вадима.
— Да, да, детка. Все в порядке. А теперь можете идти. Идите, идите. У вас, наверное, дел полно. Умирать я не собираюсь, так что не надо меня караулить. Никуда я не денусь.
Они втроем повернулись, чтобы уйти, но Светлана Владимировна окликнула незнакомца:
— Женя… На два слова.
Незнакомец вернулся, а Вадим и Юля вышли в коридор.
Вадим некоторое время неловко молчал, потом спросил:
— Ты не знаешь случайно, откуда появился этот гусь?
— Женя пишет неплохие картины. Мы иногда докупаем его работы для офиса.
— Он художник?
— Нет, военный. Бывший папин сослуживец.
Тон Юли был холодным, как айсберг. Вадим сразу это почувствовал.
Он подошел к ней и попытался заглянуть ей в глаза.
— Юль…
Она смотрела на противоположную стену.
— Юля… Я хочу попросить у тебя прощения за то, что было в тот вечер…
И тут его пронзил взгляд ее пылающих зеленых глаз. Он даже опешил от того, сколько скрытого значения было в этом взгляде, сколько таинственного и бесконечно глубокого смысла.
— Ты знаешь, что ради тебя она хотела продать квартиру?
Вадим сглотнул.
— Квартиру? И мать пошла ради этого к тебе?
— Да, вчера утром.
— Что ты ей ответила?
— Ничего. Продажа квартиры — не дело одного дня. А тебе ведь нужны деньги срочно, не так ли? Впрочем, как ты уже слышал, Светлана Владимировна все отменила только что.
— Что значит отменила?
— То и значит. Она не будет ничего продавать.
— Не понимаю… Мать и мне сказала не беспокоиться.
— У нее кто-то был. Когда я вошла, то почувствовала запах очень дорого одеколона. Такой одеколон простые врачи элементарно не могут себе позволить.
— Кто же, по-твоему, у нее мог быть?
— Не знаю, но человек, проходивший мимо нас в коридоре, когда мы шли сюда, издавал точно такой же запах.
— Полный такой, бородатый, в сопровождении квадратного громилы? Черт побери, кто же это был? Я спрошу у матери…
— Присядь, Женечка, — пригласила Светлана Владимировна, похлопав по краю постели. — Вот так вот… Я тебя не очень обременяю?
Он с улыбкой покачал головой.
— Расскажи, как живешь? У тебя, вероятно, все хорошо в жизни. Во всяком случае, мне так думается.
— Ну, не так чтобы все хорошо, — усмехнулся он. — Разве стал бы я ходить по офисам со своими картинами и унижаться перед такими, как Виктория Павловна, если бы все было так замечательно?
— А ты действительно художник?
— На самом деле я служу. Ты ничего не имеешь против военного?
— Нет-нет, — тихо засмеялась она. — Кстати, я и предполагала, что ты станешь военным или художником. Ты же за военруком по пятам ходил.
— Было дело. После школы поступил в училище. Потом гарнизоны, переезды… То север, то юг. Даже год в Сирии пробыл. Лет десять назад жена сказала: «Хватит», забрала дочку и уехала к родителям. Теперь вот кручусь, чтобы немного их поддержать. Дочка-то у меня красавица. Модница такая, что только держись!