Люби меня нежно
Шрифт:
Она вырвалась и с трудом отперла замок.
Он наполовину высунулся из двери, когда она вышла на площадку.
— Ты придешь?
— Глупый, неужели ты не понимаешь? — с нежностью покачала она головой, натягивая меховую шубку.
— He-а, может, объяснишь?
— Хватит придуриваться! Я пошла…
— Иди, — кивнул он.
— Так я пошла.
— Иди, иди…
— А ты скройся, чтобы я тебя не видела!
Вместо этого Олег голышом выскочил на площадку, схватил ее, визжащую и упирающуюся, и затащил в квартиру.
Ксюха
На площадку вышла женщина с крохотной собачкой, которая немедленно визгливо залаяла, изображая потешную ярость. Вид самой женщины стал надменно-презрительный. Ксюхе показалось, что она тоже сейчас оскалит зубы и глухо гавкнет.
Боясь, что эта чистенькая дура лопнет от чувства собственного превосходства, Ксюха сочла за лучшее спуститься первой, облаиваемая отвратительным мохнатым созданием, рвущимся на поводке.
«Мама родная, — подумала она, дрожа то ли от холода, то ли от предчувствия нелегких объяснений с боровом. — Что же теперь будет?»
Конечно, ей придется врать, изворачиваться, заверять в своей искренности и любви до гробовой доски к «любимому папочке».
Сознание вины, замешанное на страхе, вызывало в ней отвращение к самой себе, к своей жизни, в которой были только грязь и унижения.
Ей не надо было поддаваться чувствам. Но она не могла устоять перед этим мальчиком, перед его силой, напором и остальными, не менее замечательными качествами.
Ксюха поймала такси и с удовольствием забралась в теплый салон.
— Куда? — обернулся к ней водитель.
Неожиданно в сумочке заверещал сотовый. А она совсем про него забыла!
Лихорадочно достав трубку, Ксюха ответила:
— Да!
— Ты где?
Это был сонный голос борова. Он был грозен.
У нее оставались считанные секунды до того, как придумать правдоподобный ответ.
— Я… я в солярии. Утром проснулась, а ты еще спал, милый. Господи, как же ты вчера набрался! Дима тебя еле дотащил…
— Он говорит, что ты ушла рано утром.
(Молись на него, Ксюха, молись!)
— Рано легла, рано проснулась. Надоело лежать, вот и вышла в город. А что, нельзя? — обиженным тоном спросила она и сделала отчаянный знак таксисту, произнеся губами: «Ка-кой-нибудь со-ля-рий! Быстро! Быстро!».
Таксист понимающе кивнул и молча вывел машину на дорогу.
— Что за солярий? — спросил Александр Михайлович.
Ксюха прижала трубку руками и вдобавок спрятала ее между ног, после чего быстро спросила у таксиста:
— В какой солярий везешь?
— Возле цирка, знаю, есть. «Солнечный круг» называется.
Она немедленно
— «Солнечный круг», милый.
— Дима сейчас за тобой заедет.
— Хорошо, буду ждать.
Она отключила телефон и перевела дыхание.
— Теперь дома потолки придется повыше делать, да? — усмехнулся таксист.
— Крути баранку, голуба, и не лезь не в свои дела, — ответила Ксюха устало.
— Понял, не дурак, — кивнул он.
«Милый Божечка, — взмолилась она. — Пронеси, спаси и помилуй…»
Светлана Владимировна не спала почти всю ночь. Не могла уснуть. Она никогда так не говорила с сыном и теперь сомневалась в том, что была права. Но в тот момент она не могла иначе. Просто не могла. У нее язык не поворачивался назвать ему имя отца. Чем такой, как Саша, то уж лучше бы такого отца и вовсе не было. И кто мог сказать об этом Вадиму? Кто? Никто ведь не знал… Кроме Жеки. Но Жека не стал бы ничего говорить. Они здорово вчера поругались из-за Вадима, в котором явно пылала ревность.
Все утро она пыталась дозвониться домой, но безрезультатно. Вадим не брал трубку.
В этот момент в палату зашел Евгений Иванович.
Светлана Владимировна бросилась к нему.
— Жека, как я рада тебя видеть!
— Я тоже. Но ты выглядишь обеспокоенной. Что случилось?
Она молча увела его в коридор, и они сели в кресла в холле отделения.
— Это из-за Вадика. Я никак не могу до него дозвониться…
— Света, ты неисправима. Как долго ты будешь позволять твоему эгоистичному балбесу трепать тебе нервы?
— Жека, я его мать, поэтому не могу не волноваться.
— Похоже, ему совершенно наплевать на то, волнуешься ты или пребываешь в полном спокойствии.
— Жека, прошу тебя…
— Ладно, не буду, не буду. В конце концов это действительно твой сын.
— Он звонил мне вчера. Хотел знать, действительно ли Саша его отец.
— И что ты ему сказала?
— Я не смогла… Он говорил так зло, так возбужденно.
— А откуда он вообще о нем узнал?
— Понятия не имею. Вот я и думаю, что с ним произошло. Я лежу здесь и ничего не знаю. Может, Вадик сам пошел к нему. Или Саша с ним что-то сделал. Он ведь говорил со мной тогда так страшно, угрожал Вадику. Господи, что же делать?!
На глазах у нее навернулись слезы.
Он обнял ее, прижал ее голову к своему плечу.
— Тебе надо отдохнуть, успокоиться, Светик. Ты же вся на нервах. Найдем мы твоего Вадика. А после этого не помешало бы ему всыпать хорошенько.
— Что ты! Я никогда его не била! — испуганно воскликнула Света.
— И вот печальный результат… — пробормотал Евгений Иванович. — Ладно, что-нибудь придумаем. У тебя есть телефоны его друзей, знакомых, приятелей?
— Да, дома. В телефонной книге и еще на старой карте перед телефонной полочкой. Только ты не разберешься, — улыбнулась она, вытирая слезы.