Люби меня в темноте
Шрифт:
— Я так сильно люблю тебя, прекрасный мой человек. Для меня есть и будешь всегда ты один. Только ты.
— Черт, Валентина. — Он зарывается в мою шею лицом, и мы пропадаем в бешеном ритме нашего секса. Своим телом во мне он изгоняет всех моих демонов. Больше не сдерживаясь, возносит нас к звездам — до самого рая. Мы падаем и разбиваемся, а после возрождаемся на простынях. Он трахает меня точно варвар, снова и снова объявляет своей — крестит меня святостью своего тела, своих поцелуев, своей любви.
На его языке — мое имя, на моем — его вкус.
Мы кончаем.
И ощущая, как в меня
***
Себастьен
Ночью я просыпаюсь от ощущения поцелуев. Я открываю глаза и вижу, что Валентина с мягкой улыбкой наблюдает за мной.
— Привет.
— Привет.
Мы поворачиваемся друг к другу лицом. Я подношу к ее губам руку и, очерчивая их, впервые замечаю в ее облике перемены. Она осунулась. Похудела. Под глазами залегла краснота.
— Я, должно быть, заснул.
— Да, ты устал.
— Ты спала?
Она качает головой. Вздыхает.
— Когда я вернулась, то столько раз просыпалась посреди ночи после снов о тебе, и… — кончиком пальца она рисует на моей груди сердце, — в общем, в такие моменты мне было больнее всего.
— Я здесь, Валентина. — Я обнимаю ее, целую в шею. Мне хочется стереть эти воспоминания, забрать себе ее боль. — И никуда не уйду.
Она прячет лицо у меня на груди и кивает.
— Похить меня. Увези туда, где мы сможем начать все сначала. Где нет прошлого и нет будущего, лишь настоящее. Где мы будем только вдвоем. Твое тело станет моим убежищем, моим домом. Хорошо?
— Прошлое больше не сможет коснуться тебя.
Проходит несколько секунд тишины.
— Я знаю. Я не позволю ему. — Она колеблется. — Я хочу объяснить… то, что случилось в Париже…
— Не сейчас. — Я беру ее руку, подношу к губам и целую. — Ты не обязана…
— Нет, пожалуйста. — Она умоляюще стискивает мои пальцы. — Позволь мне объяснить. Я хочу раз и навсегда оставить все это в прошлом.
— Хорошо.
— Уильям приехал в Париж и попросил простить его и дать ему второй шанс. Он казался таким несчастным, убитым. А я, дурочка, не разглядела, что он обманывает меня. Понимаешь, я долгие годы жила в окружении лжи и ничего другого не знала. А может, осознанно оставалась слепой, потому что открыть глаза было страшно. Не знаю. Еще я чувствовала себя такой виноватой.
Она опускает глаза на наши переплетенные пальцы.
— Я подумала, вот он мой муж, страдающий от моих рук, пока я влюблялась в тебя. Это заставило меня почувствовать себя недостойной. Нечестной. Я подумала, что предала его. Я больше не любила его, но какие-то чувства и обязательства, годы жизни между нами остались. По крайней мере, мне так казалось. Я не хотела уезжать от тебя. Но чтобы загладить вину перед Уильямом, чтобы искупить все ошибки, вернулась домой.
Когда она говорит, что, возможно, еще любила его, то от ревности у меня багровеет перед глазами. Так, что хочется вдарить кулаком по стене. Но ее следующее предложение разгоняет гневный туман у меня в голове. Я хмурю брови.
— Что значит «тебе так казалось»?
— Сейчас я до этого доберусь,
— Почему?
— Ты знаешь, почему.
— Скажи вслух. — Я усмехаюсь. — Хочу это услышать.
Она закатывает глаза, но улыбаясь.
— Потому что уже полюбила тебя. И люблю. Ты доволен?
— Чрезвычайно, — говорю я с таким чувством, словно только что стал нобелевским лауреатом. Хочу было попросить ее продолжать, но тут во мне, словно граната, взрывается воспоминание о том, как я приехал домой и увидел, что ее нет. И тогда я задаю ей тот самый вопрос, который столько ночей мучил меня: — Почему ты не попрощалась?
— Я хотела. Перед тем как уехать, я поднималась к тебе, но тебя не было дома.
— Софи попросила меня посидеть с детьми. — Я вздыхаю, мое сердце осаждает печаль. — Если б я только…
— Не надо. Не делай предположений. Этим ты только доведешь себя до безумия. Поверь мне, я знаю. — Она быстро целует меня. — Ладно, на чем я остановилась? А, да.
Валентина рассказывает о том, как отреагировал Уильям, узнав, что она хочет работать. О том, как затем все пошло под откос, об услышанном и увиденном на приеме и о произошедшем потом у них в спальне. Когда она доходит до этой части истории, мне требуется вся моя сила воли на то, чтобы сдержать порыв прямо сейчас встать с кровати, найти этого никчемного говнюка и уничтожить его. Но ее взгляд успокаивает меня.
Она берет мою руку, кладет ее на свою щеку.
— Мне жаль, что я не была достаточно храброй, но по крайней мере из этого получилось что-то хорошее. Я наконец поняла, каким человеком в действительности является Уильям. Думаю, чтобы очнуться, мне было необходимо это увидеть. Иначе я бы, возможно, никогда и не вырвалась из его странного плена. — Она улыбается. — Так что теперь я свободна. Все кончено. По-настоящему кончено.
— Мне все равно хочется убить его, — рычу я, недовольный тем, что ублюдок выбрался сухим из воды.
— Не надо. Для Уильяма нет ничего важнее внешних приличий. Случившееся сегодня достаточно наказало его. — Она смотрит на меня. Долго-долго. — Боже мой, я так сильно люблю тебя.
— Хорошо, — говорю я и выбрасываю Уильяма из головы. Ни ему, ни даже воспоминаниям о нем не встать между нами. — Потому что мне нужно очень много любви.
— Да? — Она выгибает бровь, и в ее взгляде вспыхивает соблазнительный огонек. — А о каком конкретно количестве идет речь?
— Ну, даже не знаю… — Я разыгрываю дурачка, беззастенчиво наслаждаясь собой.
— Сыграем в горячо-холодно, чтобы узнать?
— Вот это уже интересно… Но как ты планируешь…
Она усмехается. Встает над моими бедрами на колени, и мой член при виде ее стройного тела, на котором остались следы моих губ, моих рук, моментально пробуждается к жизни. Валентина, посмеиваясь, наблюдает за мной, пощипывает соски, играет со своими грудями.
— Горячо?
Я откашливаюсь.
— Пока непонятно.
— Ах вот как? — Она ложится на мою грудь, опускается на мой член и начинает тереться о него своей плотью. — Горячо?