Люби себя, как я тебя (сборник)
Шрифт:
Нужно ли говорить о том, что во мне расцветало махровым цветом чувство вины перед Тамарой? Оно не поддавалось никаким средствам борьбы. Железные аргументы вроде «я не виновата, он сам», «у них давно не клеилось», ни всякие прочие просто не работали.
Я попыталась поговорить с Кириллом. Но он был краток: я не любил, любила она, а я просто увлекся.
«Так ты эгоист?» — спросила я.
«Мы все эгоисты», — сказал он.
«А меня ты любишь или тоже просто увлекся?»
«Время покажет», — сказал он.
«То
«Тебе нужно научиться жить здесь и сейчас, — сказал он, — ведь мы не знаем, что будет через день, через пять минут».
«Мудро, — сказала я, — и очень удобно».
«Не обижайся. Поразмысли, и ты поймешь, что я прав. — Он немного помолчал и сказал: — У меня-то побольше оснований опасаться, что ты меня бросишь, — ты совсем молодая, а я почти старик».
«Ты — старик?! — Я засмеялась. — Да ты… ты… — я не находила слов, — ты юноша… ты прекрасный, сильный юноша».
«С седой бородой», — добавил он.
«Это не седина, это масть такая, очень редкая, перец с солью называется».
Он усмехнулся: «А худое волосатое тело?»
«Оно не худое, а жилистое… и сильное… и гибкое, как у гепарда. — Я уселась ему на живот и ласкала мохнатую грудь, крепкие плечи, руки. — Ты видел когда-нибудь, — сказала я, — лысого гепарда?»
Он хохотнул довольно. «Ну-ка, что там про гепарда?»
«Ты похож на гепарда, разрывающего добычу, когда мы… ну, когда ты…» Я не знала, как же это сказать.
Он снова засмеялся, а я продолжала говорить всякие нежности и глупости, которые извергались из меня неудержимым потоком.
«Ну-ну, — приговаривал он, — давай-давай, ну еще, еще».
Я вдруг ощутила, что он не просто слушает, он впитывает мои слова, мою нежность, словно иссохшая земля живительную влагу. У меня защемило внутри: как же неуверен в себе этот могучий духом, взрослый и вполне состоявшийся мужчина.
Недолюбленный ребенок — пришло мне в голову чуть позже. Быть может, в этом и заключалась та самая трагедия, которую я словно радаром уловила в первый момент нашего знакомства?
«Я отдам ему всю себя, без остатка, — подумала я, — только бы он знал, что достоин быть любимым. Если правильно себя повести, я смогу вернуть ему ту любовь, которую он недополучил в детстве — лишь бы он позволил мне это — она растопит его душу, точнее, ту самую сердцевину души, заледеневшую, окаменевшую, казалось, раз и навсегда. Зачем?.. Не знаю. Знаю, что это будет хорошо… правильно. Для нас обоих».
На первый взгляд может представиться смешным — двадцатипятилетняя девчонка решила стать мамой сорокапятилетнему мужчине. Ну и что? В отношениях мужчины и женщины возраст — будь то равенство или разница в ту или другую сторону — не имеет ни малейшего значения. Значение имеет только любовь.
Мама
С мамой мы увиделись лишь раз за прошедшие с моего ухода к Кириллу две недели. Все ее помыслы были о спасении моей души. Я не понимала, почему душу
«Это не любовь», — твердила мама.
«Почему надо проштамповать чувства в паспорте, чтобы называть их любовью?»
«Так заведено».
«Кем?»
«Законом государства, а Бог велит слушаться правителей, которые над нами, ведь они Им поставлены.
«Как это — Им, если голосуем за них мы сами? Ты-то знаешь, что далеко не все советуются с Богом, идя на избирательный участок. И где это Бог сказал: сначала сходите в ЗАГС, а потом любите своего ближнего? Или: возлюбите и бегите в ЗАГС узаконивать свою любовь?»
«Под ближним Иисус не имел в виду любовника, так можно слишком далеко зайти, Он говорил о любви вообще».
«Это дело моей совести — далеко зайти или отдать себя одному-единственному мужчине. Я сама перед Богом отвечу, не ты и не кто-то. И если Иисус говорит о любви вообще, значит, о любви между мужчиной и женщиной тоже».
«Ты неверно понимаешь слова о любви».
«Я понимаю их как руководство к действию: «Возлюбите, любите». Любовь — это образ жизни. Любовь должна быть причиной любых поступков. Так вот мною движет любовь».
«А им?»
«Моего любимого зовут Кириллом, мама. Я не знаю пока, что движет им, — мы слишком недолго вместе. И вообще, это личное дело Кирилла. «Любовь не ищет своего» — ты знаешь. Я его просто люблю».
«Но ты не готовишь, не стираешь… Ты нужна ему только для плотских утех».
«Ты понимаешь, что ты сказала? Ты сказала, что любовь — это работа по дому!»
«Но жена создана Богом как помощница мужчине».
«Но помощь нужна НЕ ТОЛЬКО ЗА ПЛУГОМ, мама!»
Мы так и не смогли найти общего языка, но я верила, что рано или поздно родители поймут меня.
Тамара
Мне хотелось поговорить с Тамарой. Но я долго не решалась набрать ее номер.
Она позвонила сама. Приходи, сказала она, поболтаем.
Сначала мы обе были напряжены. Но потом, когда Тамара сварила кофе и мы сели друг против друга — как это бывало прежде, — нас отпустило.
— Как ты? — спросила она.
— Прости меня, если сможешь, — сказала я.
— За что, глупая? Ты тут ни при чем.
— Это правда?
— Правда. Конечно правда.
И она рассказала мне то, чего я не знала.
Что все было хорошо вначале, а потом, месяца через два, она почувствовала, что в тягость Кириллу. Это было для нее невыносимо, она устраивала сцены, чем только усугубляла его неприязнь. Потом, опомнившись, сменила тактику: стала тихой, покорной, почти рабыней. Это тоже не было ему по нраву. Она придумывала разные поводы, чтобы увести его из дому, оторвать от работы. Если они где-нибудь выпивали, она снова была ему нужна. И ее уже не волновало, что нужна она ему только как женщина в постели, а не как друг, спутник на всю жизнь — она хотела привязать его хотя бы к своему телу. Но не получилось — подвернулось более молодое тело.