Люби себя, как я тебя (сборник)
Шрифт:
Что в конверте? Я не знала.
Может, какая-то шутка?..
Помню, я как-то спросила Кирилла:
— Ты умеешь хулиганить?
Он подумал немного.
— Хулиганить?.. М-м-м… нет, не умею. А что?
— Да так.
Я забыла об этом коротком разговоре. Но недавно, перед отлетом, Кирилл удивил меня.
Я искала зубную пасту и не могла найти на привычном месте. Заглянула в шкафчик, взяла непочатую коробку, раскрыла тюбик и выдавила на щетку красного цвета гель.
Я уронила щетку в умывальник и расхохоталась. Вошел Кирилл — очень серьезный. Но в глазах я заметила лукавинку… нет, хулиганинку.
— Что случилось? — спросил он, оставаясь серьезным.
— Это… это ты?.. Ты нахулиганил?.. — Я не могла говорить от смеха.
Он тоже не выдержал и рассмеялся. Я прижала его к стене и давай пичкать пастой… то есть джемом. Кирилл выхватил тюбик и…
Затихли мы, когда перемазанные сладким и липким принялись вылизывать друг друга. Потом, конечно, целовались… потом пришлось принимать душ…
— Вот твоя паста, — сказал Кирилл, когда выходил из ванной.
Я вытерлась, надела халат, взяла пасту, которая зубная паста, выдавила на щетку…
У меня свело живот и скулы… Я, кажется, в жизни так не смеялась…
На сей раз это был сливовый джем.
Мама с папой смирились, насколько это возможно, с моим «позорным и греховным положением любовницы пожилого человека» и уже не пилили меня всякий раз, когда мы встречались. Узнав, что я остаюсь одна, они настаивали, чтобы эти дни я пожила дома.
— Мой дом теперь там, где живет Кирилл, — сказала я.
— Надолго ли? — сказала мама.
— Как Бог даст, — сказала я, — я за каждый день благодарна…
— Не говори о Боге, — прервала она меня, — у тебя сейчас другой господин.
Мне казалось, что пропасть между нами растет, а не сокращается. Какой же Ты безграничный, Господь, думала я, что, веря в Тебя Единого, опираясь только на Твое слово, можно так по-разному понимать Тебя, жизнь…
Кирилл звонил каждый день, точнее, каждую ночь — разница между нами была в два часа. Когда он падал уставший на постель и набирал мой номер, я уже давно спала. Он рассказывал мне о прошедшем дне, и мы «сверяли наш календарь» — до встречи осталось…
И вот до встречи осталось меньше суток. Мне следовало вскрыть конверт. В конверте была записка:
«Это — свидетельство моего малодушия. Я не был уверен, что смогу сказать тебе по телефону в последний вечер перед встречей: включи компьютер и открой файл под именем ИСПОВЕДЬ.
Сделай это сейчас. До встречи в файле.
Исповедь
«Ты читаешь эти строки, значит, я все-таки решился…
Еще одно свидетельство моего малодушия, милый мой Лизочек. Все, что ты прочтешь, я никогда не смог бы тебе рассказать
Перед тем как начать, заявляю, будучи в здравом уме и ясной памяти: все нижеизложенное освобождает тебя от всех данных тобою обещаний и слов; ты вольна, дочитав до конца или не дочитав, уйти навсегда, оставить меня — без каких-либо объяснений или оправданий.
(Ты спишь сейчас, моя любимая, рядом, за стеной. Я могу нажать на кнопку и пойти к тебе и больше не возвращаться к этому.
Но нет такой кнопки, нажав на которую я смог бы стереть из своего прошлого весь его ужас…)
Начну в обратном порядке.
Ты как-то спросила, неужели в моей жизни не было женщины, которую я бы любил так, что захотел бы от нее детей.
Была женщина, которую я любил. Это было давно, лет пятнадцать назад. Тогда я еще не был богат, а даже наоборот: мне хватало только на то, чтобы снимать однокомнатную страшную квартирку и питаться макаронами. Я преподавал и подрабатывал тем, что писал рефераты и научные работы студентам — едва ли не своим собственным… На книги для моих исследований можно было не тратиться — я все свободное время проводил в читалках. Там я и встретил свою любовь.
Она была красива, умна и тоже увлечена наукой. Роман развивался стремительно, и вскоре она переехала ко мне. Постепенно она наладила наш быт, но отношения наши не были гладкими. Мы часто ссорились, потом бурно мирились — мы не могли уступать друг другу. Почему я думаю, что это была именно любовь? Не знаю. Любовь трудно определить словами, но душа это чувствует.
Прошло пять лет, мы достигли кое-каких успехов на своих поприщах, сменили однокомнатную на двух, притерлись своими тяжелыми характерами, хотя и не до идиллии.
Однажды, после страстной ночи с выяснением отношений и сладостным примирением (это утро я помню в мельчайших подробностях — вплоть до запахов и занавесок на окне кухни), она подошла ко мне и загадочно сказала: брось турку, потом доваришь свой кофе. Почему она решила сказать это именно в тот момент — ведь у нее было много времени и до и после?.. Хотя вряд ли это что-либо изменило бы. Она, сияя счастьем, сообщила, что беременна уже три месяца.
Я помню, как загудело в голове, но я еще какое-то время слышал ее. Она сказала, что я должен придумать имя для мальчика, она уверена, что будет мальчик…
Дальше я не помню ничего. Скорей всего, я оттолкнул ее обеими руками. Вероятно, это было сделано с огромной силой: у нее было сотрясение мозга и сломано ребро о ручку холодильника. Разумеется, ребенка она потеряла.
Меня направили к психиатру.
Великое это дело — психоанализ! Инструмент для извлечения ржавых гвоздей из подсознания.
Извлекли из меня не больше, чем я знал сам, но опасность их коварной работы поуменьшилась.
С той женщиной мы расстались сразу и не виделись никогда. Кажется, она уехала из города.