Любимых не отпускают
Шрифт:
Только после того, как на теле не остается ни следа от сегодняшнего происшествия, решаюсь выйти к дочке.
— Мамочка! — Вика тут же бросается ко мне, а стоит присесть, перебирается на колени. — Я скучала, — тянет она с такой тоской, что разрывается сердце.
— Я тоже скучала по тебе, милая.
Вдыхаю ее аромат и впервые за долгий вечер чувствую, что моя бронированная вера в себя трещит по швам.
— Мы ждали тебя. А ты все не ехала и не ехала, — всхлипывает моя малышка.
— Прости,
Я не хотела плакать ни рядом с Рауде, ни рядом с Пашей, а от объятий этой маленькой девочки переносица вспыхивает огнем.
Именно сейчас меня накрывает самый настоящий страх. Ума не приложу, как бы я смотрела в глаза дочки, если бы Леванский сделал то, что пытался. Не представляю, как бы собирала себя по кускам и старалась быть прежней мамой.
— Ева, на тебе лица нет. У нас все хорошо? — спрашивает Марина.
Опустившись рядом с нами на корточки, она стирает с моих щек две позорные слезинки.
— Очень устала, и так… по мелочам.
Это первый случай, когда я не могу сказать ей правду. Язык не поворачивается признаться, что меня могли изнасиловать. Внутри будто стопор стоит.
— Какие-то неприятности? Опять Гриша? — хмурится Марина.
— В том числе и он.
— Вот же… паразит. Ни работать, ни отдыхать нормально не дает. — Качает головой няня. — Везде добрался!
— Везде.
До этого момента я и не задумывалась над Пашиным предложением. Его слова об усадьбе казались каким-то фоновым шумом, попыткой заболтать, отвлечь от настоящей проблемы.
Какая мне в тот момент была усадьба? Какие путешествия?
В машине больше всего на свете я хотела домой. А сейчас, рядом с моими девочками, хочется на край земли. Подальше от Гриши, Шустова, фанатов и… Рауде.
— Вика, Марина, как вы смотрите на то, чтобы собрать вещи и на день поехать за город? Подальше от всех!
— В домик в лесу? К зайчикам?! — глаза дочки вспыхивают.
— Звучит, как план! — улыбается няня. — Осталось только найти этот самый домик и придумать, на каких оленях мы туда доберемся.
— Оленей не обещаю. Зайчиков тоже, — целую дочку в лоб. — Но дядя Паша обещал большую усадьбу и готов отвезти нас туда хоть сейчас.
Когда спустя четыре часа Паша паркует свою машину возле огромной деревянной усадьбы, я забываю обо всех недавних проблемах.
Даже в темноте вид и масштаб завораживают. Огромные ели, блестящая полоска реки где-то вдали и непривычная тишина.
— Все это на целые сутки наше, — обнимая со спины, говорит Паша. — Я снял ее всю, чтобы никто не лез к тебе за автографом и не пытался втихаря сфотографировать.
— Спасибо, — с улыбкой кошусь на спящую в салоне дочку. — Спасибо от нас
— Вместо спасибо я бы предпочел поцелуй, — шепчет на ухо Паша.
— Только поцелуй? Или у тебя планы на большее?
Невольно напрягаюсь всем телом.
— Мои планы гораздо грандиознее, чем ты представляешь. Но не в этот выходной. — Целует в щеку и сразу же выпускает из объятий.
Другая женщина на моем месте, вероятно, расстроилась бы. Такой мужчина! Такая красота вокруг! А у меня от этой отсрочки словно камень с души спадает. Не дожидаясь, когда Марина осмотрится и разбудит Вику, я сама беру на руки малышку и несу в дом.
Радушный хозяин усадьбы встречает нас у порога с заварочным чайником в руках. Тихо, стараясь не разбудить Вику, он рассказывает, что здесь и где. Проводит нас в просторную спальню и незаметно, оставив чайник на столе, удаляется.
— Потрясающее место. Все как в сказке, — отодвинув в сторону штору, восторженно шепчет Марина.
— Мне тоже очень нравится.
Укрыв Вику мягким пледом, подхожу к окну.
— Расстарался твой Павел! — цокает языком няня. — Наверное, непросто было найти такую красоту. Рядом ни городов, ни поселков. Одна природа. Благодать!
Марина не первый раз хвалит Пашу, но сегодня почему-то это цепляет.
— Да, хорошо. — Не могу избавиться от странного раздражения. — Нам всем повезло. И с Пашей, и с усадьбой. Главное, чтобы погода не испортилась.
Остаток ночи пролетает как одна минута. Только закрываю глаза, как срабатывает будильник, и хозяин с вежливым стуком в дверь сообщает о завтраке.
Наверное, можно расслабиться и попросить принести еду попозже. Уже и не помню, когда спала настолько сладко. Но короткий взгляд в сторону дочкиной кроватки, и от моей сонливости не остается никакого следа.
— Что случилось? — спрашиваю у склонившейся над кроваткой няни.
— Ночью все было хорошо. А теперь, кажется, жар. — Марина достает электронный градусник из-под мышки моей подозрительно бледной девочки.
На негнущихся ногах я подхожу к детской кроватке. Смотрю на цифры, которые светятся на маленьком табло.
— Боже… — со стоном рвется из груди.
— Тридцать девять и пять. — Няня тоже бледнеет.
— Так… Все в порядке! — запрещаю себе паниковать. — У нас есть жаропонижающее. Я не вынимаю его из Викиного чемодана. — Спешу к нашему багажу.
Ночью мы не успели ничего разложить. И сейчас три чемодана небольшой пирамидкой лежат возле двери.
— Ева… — Марина хватается за голову.
— Что? — Мои руки замирают над верхним чемоданом.
— Я все выложила. Подумала, что раз мы на один день, то аптечка не понадобится. Прихватила побольше игрушек.