Любовь без обмана

Дьюран Мередит

Он наклонил голову:

– Я также говорил, что у меня к тебе не пустой интерес. Твое желание отмахнуться от этой мысли я считаю наивным.

– Я лгала, – сказала Минна. Ей хотелось заплакать и она глубоко вздохнула, чтобы подавить слезы. Ей не хотелось, чтобы он считал ее желания необоснованными. – Даже себе самой…

Она поняла это в Гонконге, когда мать плакала в ее объятиях. Она поняла это у Ридленда, когда искала Тарбери и находила только пустые крыши. Она не хотела быть в одиночестве. Хватит с нее одиночества.

Я все вижу

лучше, когда ты смотришь на меня. И я понимаю… – она вздохнула, – я понимаю, ты видел во мне то, к чему стоит привыкнуть. Если тебе это нужно, ты ляжешь рядом со мной.

– Я думаю, ты хитришь, – мягко заметил Фин. – А Ганс привык к чему-нибудь?

Ей понадобилось время, чтобы вспомнить, кто это – Ганс… Она назвала ему это имя во время их схватки в гостиной.

– Не знаю, кто такой Ганс. – Она смущенно улыбнулась. – Я просто хотела тебя поддразнить.

Он оттолкнулся от стены, подошел к ней и костяшками пальцев ласково провел по ее щеке.

– Я понял, – сказал он. – Значит, кто-то другой. Не важно кто.

Она вдохнула его запах, запах мужчины, способного краснеть и позволяющего ей прижать его спиной к стене, Мужчины, который не стесняется признавать свои ошибки, даже в ущерб собственной гордости. Он бессовестно обошелся с ней в гостиной, но как только она стала честной с ним, он тоже стал честным с ней. Сегодня он обнимал ее так, будто она драгоценность, и Генри казался совершенно неспособным на такой разговор.

– Он недолго стремился к этому, – сказала она. – Хочу предостеречь тебя: не все так приятно. Я… – она почувствовала, что краснеет, – я не всегда такая, как сейчас. Я ужасно упрямая.

Он поднял бровь:

– О! Приятно слышать, что ты это признаешь. Его откровенная насмешка ободрила ее.

– Это правда. Я даже горжусь этим. И это еще не все. – Она перевела дух. – Я безрассудная. Бессовестная и несдержанная. Особенно после шампанского. – Она кокетливо взглянула на него. Губы у него дрогнули. – А еще очень требовательна к своему охраннику, такая обманщица, что джентльмены иногда принимают меня за тупую… Все? – Она посмотрела в потолок. – Крикливая, – вспомнила она, снова взглянув на него. – Только когда сама этого хочу, но иногда мне хочется завопить. Гордая, да. Хитрая, без сомнения. Люблю манипулировать другими, – она засмеялась, – меня не любит даже мой кот.

Фин расплылся в улыбке:

– Думаешь, мне нужны эти предупреждения? Поправь меня, если я ошибаюсь, но я полагаю, что ты просто цитируешь меня.

– Может быть. – Внезапно Минна почувствовала себя неуверенно. – Если у тебя не… пустой интерес, тогда ты должен знать: я ценю свое упрямство. На самом деле это мой главный недостаток. У меня много недостатков, и я очень ими горжусь.

– Мне кажется, будто ты пытаешься предостеречь саму себя.

– Может быть, – прошептала она и шире распахнула дверь: – Проходи.

Он вздохнул:

– По-моему, тебе следует вернуться в Нью-Йорк.

Минна ушам своим не поверила:

– Что? Бонем…

– Ямогу

с этим справиться, – сказал Фин. – Бонем окончательно обнаглел.

– Но когда у меня будут документы…

– Их может доставить кто-нибудь другой. Я хочу, чтобы ты была как можно дальше отсюда. В Ныо-Иорке у тебя есть средства, а я смогу организовать твою защиту там.

– Значит, твой интерес пустой?

– Нет. – Голос у него смягчился. – Окажи мне доверие, Минна. Всего на несколько недель. После четырех лет это не так уж долго.

Минна расхохоталась. Если он хочет убедить ее своей нежностью, то подход совершенно неправильный. И ее надежды тщетны.

– Довериться тебе, а самой спрятаться? Оставив тебя и мою мать на произвол судьбы?

– Доверять мне, – резко произнес Фин, – не значит прятаться. Пойми, у меня есть опыт в подобных делах – гораздо больший, чем у тебя. Позволь мне справиться с этим, не опасаясь за тебя.

– Я и не хочу, чтобы ты беспокоился обо мне. Мне это не льстит. Хочу тебя.

Он взял ее за руку и втянул в комнату. Ее не интересовала комната – голые половицы, продавленный матрас, старое потертое кресло. Она стояла рядом с кроватью, ожидая Фина, готовая к битве, которую на этот раз намерена выиграть. Он сердитым движением сорвал с шеи старомодной шейный платок.

– О, – воскликнула она, не скрывая насмешки, – ты все-таки решил, что нам лучше раздеться?

Он отшвырнул шейный платок, который она поймала на лету и намотала на руку, давая выход своему волнению.

– Если ты останешься в Лондоне, тебе придется вернуться в те комнаты.

– Нет.

– Не стану спорить с тобой, – мрачно произнес он. – Это не получится. Не получится, если ты будешь вести себя так. – Голос ее дрогнул от слез. – И прежде чем ты ответишь, знай, что мой интерес к тебе тоже не пустой.

Его лицо преобразилось: злость испарилась, казалось, он сейчас протянет к ней руки. Минна покраснела и отступила назад.

Ей не нужна его жалость. Она не хочет стыдиться своего неопрятного вида и голоса, похожего на кваканье лягушки. Бедрами Минна уперлась в основание кровати и упала на матрас.

– Это абсурд, – пробормотала она.

– Что ты имеешь в виду?

Она рассмеялась и отбросила платок, но она не могла смотреть ему в лицо.

– Мы ведь чужие, да? Чужие с интересным прошлым. Кровать просела под его тяжестью. Брюки у него были грязные на коленях.

– Ты замечательная женщина, но сегодня вечером ты ошибаешься во всем. – Он хрипловато рассмеялся. – Твой кот тебя любит.

Минна вытерла нос тыльной стороной ладони.

– Ты ничего не знаешь о котах. Сам ведь говорил.

– Я лгал. У Шелдрейков было несколько, и все они обожали меня.

– Еще бы, – пробормотала Минна. – Порочные существа.

Его рука легла на ее бедро, вверх ладонью. Помедлив, она вложила пальцы в его ладонь. Когда его рука сжалась, Минна невольно расслабилась.