Любовь до гроба

Орлова Анна

Несколько успокоенный мировой судья уехал, а барышня отправилась собираться…

То самое утро, когда госпожа Чернова лежала без сна в одинокой и неоскверненной постели, а господин Рельский терзался в своем кабинете, для дракона прошло куда отраднее.

Он здраво рассудил, что после таких треволнений едва ли сможет уснуть, а потому бродил по округе и размышлял. Впервые за более чем сто лет своей жизни Шеранн столкнулся с нелегким выбором между разумом и чувствами, и эта дилемма его отнюдь не радовала.

Бесспорно,

теперь он не подозревал Софию в причастности к убийству – такая мысль уже казалась совершенно нелепой, и он сознавал, что лишь из чистого упрямства до сих пор отказывался это признать. Дракон должен был всячески благодарить гадалку за спасение своей жизни и огня, а связь с сыном стихии вряд ли пошла бы на пользу ее реноме. К тому же имелся еще один претендент на ее сердце, с которым Софию ожидала обеспеченная и респектабельная жизнь. Рассудок требовал оставить молодую женщину.

Сердце же нашептывало, что ее чувство к Шеранну не столь мимолетно, чтобы допустить счастливый брак с другим.

К тому же завоевать благосклонность женщины и не воспользоваться ею было превыше его сил. С самой первой встречи молодая гадалка была для него будто красная тряпка для быка, и, каждодневно пикируясь с нею, он и сам не заметил, как распалился и стал добиваться ее всерьез. Попытки Софии сбежать лишь разжигали охотничий азарт, такой же эффект возымело и соперничество с господином Рельским.

Он решился нынче же пойти на штурм, и от предвкушения кровь бурлила в венах, как выдержанное игристое вино…

Прогуливаясь, дракон обнаружил себя возле валунов, где господин Рельский столь романтично повествовал об осколках Биврёста. Он поднял один из булыжников, размером с человеческую голову, и задумчиво взвесил в руке, прислушиваясь к своему чутью.

Довольно улыбнулся и огляделся, по-особенному всматриваясь в камни. Если бы люди только знали, что внутри этих непритязательных глыб действительно скрывались драгоценности, невидимые под слоем наростов и окалины! В легенде было куда больше правды, чем казалось со стороны. Действительно, устланный разноцветными каменьями радужный мост был сотворен карликами в незапамятные времена. Работа была чрезвычайно тонкой и содержала изрядную порцию волшебства вкупе с толикой божественного благословения, а потому заурядный виадук превратился в мост между мирами.

Но всему отмерен свой срок, и творение древних дварфов было безжалостно уничтожено во время Рагнарёка. Нынче от него остались лишь эти камни, в которых только драконье чутье смогло распознать осколки Биврёста.

«Надо огранить и подарить ей!» – решил Шеранн и улыбнулся.

Он счел это счастливым знаком, который разрешил все сомнения. Хотя, если быть откровенным до конца, он и до того не собирался бороться со своей тягой к ней, ища повод, чтобы освободиться от угрызений совести.

Впрочем, совесть для детей стихии всегда была понятием слишком умозрительным. Все драконы – хищники, но огненные даже более того. В них горит неугасимое пламя, готовое пожрать все вокруг…

Госпожа Чернова проснулась

после полудня и едва успела сесть за стол, когда явилась барышня Рельская. Удивившись про себя неожиданному визиту, София предложила подруге разделить с ней трапезу, но та отказалась, сославшись на полнейшую сытость, и приняла лишь чашечку чая.

– Не могу отказаться от того, чтобы попробовать новый составленный вами сорт, – мило улыбнувшись, сообщила она.

Елизавета принесла корзинку со сладостями и клубникой. Она охотно добавила бы еще разнообразной провизии из богатых кладовых Эйвинда, но не желала смущать подругу подношением, слишком похожим на милостыню.

Спустя несколько часов задушевных бесед о тайнах истории, рунах и, разумеется, любовных склонностях молодая женщина вдруг уразумела, что подруга вовсе не собиралась уходить. Однако было неловко спрашивать о причинах такой неожиданной навязчивости, и София продолжила играть роль радушной хозяйки. Когда плавно и незаметно приблизился вечер, она вежливо поинтересовалась, останется ли гостья на обед.

Нельзя сказать, чтобы общество Елизаветы было ей неприятно, хотя в силу возраста девушка была порой слишком романтична, но последнее время к столу в Чернов-парке подавали слишком скудную пищу, чтобы ее было прилично разделить с гостями.

– Конечно, благодарю вас! – заверила Елизавета, смущенно краснея. Ей было неловко стеснять подругу, однако просьба брата была для нее священной.

Госпожа Чернова встала и извинилась:

– Простите, я вас оставлю. Нужно отдать некоторые распоряжения.

Но не успела барышня Рельская ответить, как дверь распахнулась, и мрачный Стен доложил:

– Госпожа, к вам господин Шеранн.

София смерила многообещающим взглядом домового, который осмелился нарушить ее строгий приказ не впускать в дом того самого дракона, который сейчас высился за его спиной, и произнесла сухо:

– Простите, господин Шеранн, я не ждала вас и сейчас у меня много дел. Надеюсь, вы посетите Чернов-парк как-нибудь в другой раз!

Дракон усмехнулся откровенно нелюбезному приему и неприкрытой попытке выставить его за дверь. Простая учтивость требовала хотя бы на несколько минут занять гостя разговором, прежде чем намекнуть ему на несвоевременность визита. К тому же интонация, с которой было сказано «в другой раз», откровенно сообщала, что он никогда не настанет. И это отчаянное нежелание его видеть обнадежило Шеранна куда сильнее, чем вежливые изъявления радости от встречи.

– Прошу меня простить, – смиренно поклонился он, скрывая хищную улыбку, – но я не отниму у вас много времени. Я лишь хотел выразить вам свою безмерную благодарность за спасение и извиниться, что не сделал этого раньше.

– Право, незачем беспокоиться. То же самое я сделала бы для любого, – холодно ответствовала молодая женщина, заметив его красноречивую усмешку. – К тому же вы, в свою очередь, немало помогли мне у ромарэ, так что мы квиты.

– Также прошу вас уделить мне полчаса для важного разговора, – продолжил дракон, но не успел договорить.