Любовь хранит нас

Иголкина Леля

Пока я вожусь с ремнем безопасности, Лешка кому-то звонит. Наблюдаю за широчайшей улыбкой мужа и его активной жестикуляцией, а по завершении звонка мне в мессенджер приходит сообщение от Сережи:

«Леха до хренища бабосиков потерял, ХельСми! Он теперь в долгах, как в шелках, и самое прикольное, — что передо мною».

Алешка забирается в салон, мостится на своем месте и замечает мой в изумлении открытый рот:

— Ты как, душа моя? Все в порядке? Оль? Что случилось? Где-то болит? Смирнова, отомри!

— Ты много проиграл? — с нескрываемым волнением в голосе

интересуюсь.

— Чего? В смысле проиграл? О чем речь?

— Денег… Сережа мне только что прислал сообщение… — показываю все еще светящийся отбитым уведомлением экран. — Он сказал, что ты теперь в долгах…

— Вот уродец мелкий! Да не на деньги спор был, а на… Короче, Серый возвращается домой…

— Это же замечательно, — выдыхаю и улыбаюсь, откидываюсь на сидение и даже закрываю глаза, — замечательно, замечательно. Мама так обрадуется…

— Сергей попросил подготовить почву к его триумфальному вхождению в землю необетованную.

— Куда-куда?

— Орленок с подрезанными крыльями и надколотым клювиком, короче нежилец, возвращается в гнездо к грозному орлу-отцу и маленькой орлице-матери. Соскучился или кто под киль с ноги за бугром надавал? Тут совсем не интересовался. И, если честно, да пофиг, Оль, на его причины! Он, как та свинья, грязь всегда найдет. Ты дай ему подуться повод — он раздует апокалипсис с галопом всех четырех всадников — бледно-бело-рыже-черных. Это же… Смирнов! Сказал, что «ждите, родственники, папочка намерен осквернить своим присутствием родную землю».

— Я ничего не понимаю, — расправляю ремень, одергиваю платье, усаживаюсь и смотрю вперед. — Вы с ним, как дети малые. Ему уже четвертый десяток, а он, как ребенок…

— Я должен ему девушку найти.

Я поперхнулась, но тут же пришла в себя.

— Это шутка такая? То есть? Должен найти? А сам? Он — не маленький мальчишка, а вполне состоявшийся взрослый мужчина. Ты что, Леш? Сергей на это согласился? Верится с трудом! Он хоть в курсе, что ты тут затеваешь?

— Ну, как сказать, душа моя. Чего не сделаешь ради возвращения блудного сына домой? И да — это наше условие пари. Не деньги, Оля, не деньги. Это было бы примитивно и очень-очень глупо — ставить финансовую составляющую на того, кто через несколько месяцев в любом случае порадует своим появлением на свет. Ребенок есть ребенок, маленький человечек — тут только два возможных варианта. «М» или «Д». Был бы третий брат, на что бы он забился? Так что, нет! Деньги — это ерунда, а вот шаловливые фанты…

— Алеша! — наигранно возмущаюсь. — Детский сад!

— Да что ж такое-то! Все будет зашибись, душа моя! У младшенького уже нет выбора — он выиграл, а я проиграл. Спасибо, крошечка, — сейчас муж разговаривает с моим животом. — Я абсолютно уверен в успехе. Тем более что этим подбором, так сказать, подходящей кандидатуры заниматься буду не я, а…

Нет! Только не она!

— Тонечка? — присвистываю.

— Мы так предсказуемы, родная? — он приподнимает уголок рта.

— Это же неправильно. Что за спекуляция такая? Я типа вернусь, если вы найдете мне «подушку с грудью». Леш, ты отец…

— Все

под контролем — никто ведь не сказал, что будем строго выполнять установленные этим умником правила. Мы его надуем, вокруг пальца обведем, а там…

Весьма самоуверенно! Весьма! Но ничего уж не поделать — два брата звонко ударили по рукам. Поживем-увидим!

Домой, в наш коттеджный поселок, возвращаемся довольно быстро. Всего-то пятнадцать минут скоростного вождения, которое я со Смирновым просто «обожаю», и вот наш бешеный экипаж на нужном месте — штурман только в несознанку отъезжает:

«Будь любезен, в следующий раз не за сто! Мы договорились, Лешка? Во мне маленький ребенок, которого слегка укачивает, я же испытываю адскую невесомость, а это — мощные перегрузки для моей физической и нервной системы! В конце концов, я — простая женщина, а не космонавт! — Извини, Оль, долбаная привычка! В последний раз — честно-честно, дальше только шестьдесят кэмэ в час, не больше! Клянусь!»

Останавливаемся у ворот старших Смирновых, в одну сторону синхронно поворачиваем головы и молча, не дыша, разглядываем дом.

— Кто им скажет? — Лешка не сводит взгляда с окон, расположенных на втором этаже — там за легким тюлем сейчас скрывается наша любимая семья.

— Вместе, наверное? Ты как? Готов?

— Всегда, детка. Никакого волнения. Как святой на исповеди, намерен сдать нас с потрохами. А ты?

— Ага. Не против. Все пучком.

Волнуемся, как перед экзаменом. С чего бы? Ведь все просто… Раз, два, три! Мы ждем ребенка! И это девочка! Ура-ура! Просто зашибись!

— Мам, — Смирнов просачивается вперед меня. Мы ждем друг друга, пока снимаем обувь, при этом муж не выпускает моей руки. Его хватка становится как-то крепче и увереннее — Лешка перебирает мои пальцы и, по-моему, слегка дрожит, а я, заметив это, начинаю повторять:

— Тшш, тшш, все хорошо, нормально.

— Тихо как-то, Оль? — он улыбается и подмигивает. — Зловещая тишина, тебе не кажется? Я чувствую подвох. По-моему, сейчас тут из-за угла кто-то выскочит!

— Может просто отдыхают? Все-таки летняя жара сморила — легкий послеполуденный сон…

Из кухни к нам неспешно выплывает хозяйка дома — Тоня, наша мамочка, старшая Смирнова, лучшая подруга и по совместительству, и только лишь по документам моя прекрасная свекровь.

— Вы как, детвора? — она зевает и почесывает затылок. — Как-то задержались? — поглядывает на наручные часы. — Все в порядке? Не пугайте, засранцы. Как все прошло? Ну?

— Это — девочка, мама, — Алешка выпаливает и пристально следит за ее реакцией.

— Девочка? Правда? Ура!

— Дочка! Еще одна Смирнова, мама! — муж осматривается по сторонам, разворачивается вместе со мной, как с тряпичной куклой. — А где отец?

Тоня ухмыляется и опирается спиной на дверной проем, затем скрещивает руки за спиной, подкладывает ручной замок под попу и отталкивается по-детски — туда-сюда, туда-сюда. Та-а-а-к! Сейчас начнется!

— Отдыхают! — мама вскидывает вверх глаза и безмолвно, одним взглядом, на комнату указывает. — Устали! Оба! Ну, еще бы…