Любовь и баксы
Шрифт:
– Вот оно как, - сказал Артур, опускаясь в свое кресло, - подлая судьба вынуждает меня расстаться с вами до завтра. Дела, знаете ли, работа…
– Я понимаю, - кивнула Лина, - и не могу возражать. Но ведь мы увидимся завтра?
– Обязательно, - твердо сказал Артур, - завтра и всегда.
– Завтра и всегда, - повторила Лина, - завтра и всегда…
– Смотрите, - сказал Артур, внезапно схватив ее за плечо, и указал пальцем на дверь дома.
Лина взглянула и похолодела. Из ее подъезда вышли четверо мужчин, лиц которых было не видно
Артур приложил палец к губам, и Лина кивнула.
– Эти выводят тех, - прошептала она.
– Совершенно верно, - тихо ответил Артур.
– Вот только интересно, откуда они их выводят.
Тем временем вышедшие из подъезда люди загрузились в джип и уехали.
– Так, - сказал Артур и посмотрел на окна второго этажа, - а ведь они, похоже, из вашей квартиры вышли. И там еще кто-то остался - на шторе тень зашевелилась. Ну, Желвак, видно, ты не понимаешь слов…
– Как это из моей квартиры?
– ахнула Лина, чувствуя, что сердце у нее уходит в пятки. Неужели этот кошмар еще не закончился?
– Давайте-ка я отвезу вас к себе, - ответил Артур.
– Вам, похоже, домой нельзя, там вас ждут.
– Ну когда же это закончится?
– вздохнула Лина, на ее глаза наворачивались слезы.
– Скоро, - уверенно сказал Артур, поглаживая девушку по руке.
– С этими незваными гостями мы разберемся. Я оставлю вас у себя и поеду по делам, а потом, когда вернусь, мы придумаем, как быть дальше. Согласны?
– Конечно, согласна, - ответила Лина и потерлась щекой о плечо Артура.
Немного успокоившаяся Лина стояла посреди просторной комнаты и внимательно осматривала артуровскую, как он сам ее назвал, берлогу. Берлога на самом деле была вполне приличной квартирой на Девятнадцатой линии Васильевского острова, о двух комнатах, с большой кухней и не уступавшей ей размерами ванной.
Обстановка в доме Артура была вполне спартанской, и вообще в квартире царили порядок и чистота. Лина подумала, что тут не обошлось без женской руки, и коготок ревности царапнул ее по сердцу.
Но, выйдя на кухню, она обнаружила на столе записку:
"Ирина Федоровна, завтра убирать не надо, я сам управлюсь. Только сходите, пожалуйста, на почту, заберите газеты. Деньги за эту неделю в столе. Артур".
И коготок исчез.
Это была домработница, и, судя по тому, что Артур обращался к ней по имени-отчеству, еще и не подходящего для флирта возраста.
Лина поставила на газ чайник и продолжила осмотр. Она первый раз оказалась в квартире человека, с которым была знакома уже несколько месяцев, более того, в которого была влюблена, и ей страшно хотелось узнать о нем как можно больше.
Ругая себя за чрезмерное любопытство, она осторожно
Мотнув головой, Лина отогнала не ко времени пришедшие фривольные мысли и огляделась. У окна стоял стол с компьютером, и Лина подумала - а почему это, интересно, компьютер всегда ставят в спальне? Что бы сказал по этому поводу старина Фрейд?
На спинке стула висела клетчатая рубашка, на кровати, небрежно застланной смятым пледом, валялся томик Байрона, а на противоположной стене висел цветной фотопортрет грустно улыбавшейся женщины. Сердце Лины екнуло, она сразу поняла, что это была Карина, жена Артура, погибшая в горах.
Подойдя к портрету, она закусила губу и вгляделась в фотографию. Карина была похожа на нее, и Лине стало понятно, почему Артур иногда с таким странным выражением смотрел на нее.
Впрочем, сходство было поверхностным. Волосы у Карины были рыжевато-каштановыми и волнистыми и лишь с первого взгляда напоминали медные кудри Лины. Ее глаза были темно-голубыми, а у Лины - серыми, как гранит. Да и все остальное - разрез глаз, очертание губ - все было другим.
Лина глубоко вздохнула и начала себя уговаривать:
– Не будь дурой. Человек имеет право на прошлое. И никто не смеет запретить ему помнить то, что было. Вот так.
На кухне засвистел чайник, и Лина поспешила на его зов.
Насыпав в темно-синюю, в белый горошек, чашку кофе "Нескафе Голд", она усмехнулась и сказала:
– "Нескафе Голд"… Нет уж, Артурчик, вы у меня будете пить настоящий контрабандный кофе, сваренный моими заботливыми и нежными руками. Вот именно - нежными…
Она кивнула себе и стала размешивать сахар.
Желвак сидел в резном кресле, чинно сложив руки перед собой, и почтительно внимал Графу, живописно рассказывавшему историю Бостонского Душителя.
Вчера, когда Желвак в очередной раз расслаблялся с игрушечной, но по-взрослому страстной Мышкой, в дверь постучали, и голос официанта произнес:
– Николай Иваныч, возьмите трубочку, вас спрашивают.
– Кто там еще?
– недовольно отозвался Желвак, поглаживая голову Мышки, находившуюся в районе его ширинки.
– Не знаю, - ответил официант, - какой-то граф.
– Граф?
– Желвак встрепенулся и оттолкнул Мышку, которая, громко чмокнув губами, села на пол и удивленно уставилась на него.
– Сейчас, сейчас…
И, даже не застегнув брюки, из которых, покачиваясь, торчало его возбужденное достоинство, бросился к телефону.
Схватив трубку, он откашлялся и вежливо произнес:
– Я слушаю вас, Константин Эдуардович.
– Добрый вечер, Николай Иванович, - сказал Граф.
– Надеюсь, не оторвал вас от важных дел.
– Ну что вы, Константин Эдуардович, какие у нас дела, у нас - делишки. А у вас как?