Любовь и бесчестье
Шрифт:
— Не стоит беспокойства, ваша милость, — сказал Эдмунд, выжидая, пока она не дошла до двери, чтобы снова сесть на место. — Если я вам понадоблюсь, достаточно будет послать за мной вашу горничную.
С минуту Вероника смотрела на него.
— К чему все эти повозки?
— Я полагаю, что они доставили покупки, сделанные вашим супругом в Лондоне, леди Фэрфакс.
Она ждала пояснений, но Эдмунд молчал.
Наконец Вероника вышла, отыскала экономку и договорилась о времени встречи со швеей и ее помощницами. Вдобавок она и миссис Броуди решили встречаться каждый день на час, чтобы обсуждать вопросы,
Слава Богу, тетя Лилли по большей части заставляла ее помогать по хозяйству. По крайней мере, она знала, что требуется для того, чтобы большое хозяйство нормально функционировало. Хотя городской дом в Лондоне мог раз двенадцать целиком поместиться в Донкастер-Холле, принципы ведения хозяйства были теми же самыми. Обеспечивать доставку продовольствия, готовить и заготавливать впрок, обеспечивать занятость слуг и следить за тем, чтобы потребности тех, кто живет в Донкастер-Холле, удовлетворялись, а об их здоровье заботились.
Вероника думала, что со временем сумеет вникнуть в свои обязанности. Если они, конечно, останутся в Шотландии.
Кирпичи внутри винокурни почернели от десятилетий окуривания древесным дымом, поскольку под кипящими медными котлами постоянно горел огонь. Воздух здесь казался до странности сладким, будто аромат виски все еще витал в этом здании. Когда-то здесь, должно быть, под ногами членов семьи Монтгомери были доски, но теперь осталась одна утоптанная земля. Кровля, поддерживаемая несколькими кирпичными столбами, местами износилась до дыр, сквозь которые проникали снопы солнечного света, освещая все помещение винокурни.
Монтгомери вышел из винокурни в поисках Ралстона. Старик руководил распаковкой рулонов шелка, купленных в Лондоне.
— Есть ли в Донкастер-Холле плотники? — спросил Монтгомери.
Рэлстон кивнул:
— Есть у нас два парня, умеющие строить, ваша милость.
— В таком случае на несколько недель им найдется работа. Мне нужно, по крайней мере, пять рабочих столов. Но прежде всего, следует починить крышу.
Рэлстон поднял голову:
— Это верно, ваша милость. Когда мы перестали гнать виски, это строение больше не использовалось.
— А почему перестали гнать виски?
— Может быть, я неверно выразился, ваша милость, — ответил Рэлстон с улыбкой. — Мы не перестали изготовлять виски. Мы перестали гнать виски здесь. Теперь есть огромный винокуренный завод возле Глазго.
Насколько стало известно Монтгомери, богатство Фэрфаксов поступало от рыболовного промысла, угольных шахт, кораблестроения и других отраслей промышленности. В отличие от американской ветви семьи здешние Фэрфаксы не занимались земледелием.
Монтгомери удалился на несколько шагов от Рэлстона и на мгновении забыл о том, что делается у него за спиной. Перед ним на вершине холма возвышался Донкастер-Холл. Солнечный свет осыпал золотистой пылью изумрудные листья деревьев, а кое-где они казались покрытыми инеем из-за слишком яркого блеска. Темно-коричневые стволы взмывали стрелами вверх от земли, поросшей густой и роскошной зеленой травой. Река сверкала на солнце серебром.
Стоя теперь на расстоянии полумира от родных мест, Монтгомери почти видел влажность плодородной земли, ощущал сладкий запах мимозы и мускусный аромат дикой
Птичьи голоса взрывали тишину деревьев, окружающих Донкастер-Холл, как пушечные выстрелы. И это было вроде сигнала к началу посевной.
Вероника спросила одного из мужчин, попавшегося ей на дороге, о содержимом прибывающих повозок. Он указал на винокурню, расположенную в некотором отдалении.
Донкастер-Холл был выстроен на вершине холма величиной чуть меньше горы. К тыльной стороне дома, недоступной для взоров прибывающих, примыкали разные надворные постройки. Земля покато спускалась к долине, пересекавшейся рекой Тайрн, через которую был перекинут выгибавшийся аркой мост из серого камня, стойкого к ярости стихий.
По другую сторону моста находилось несколько строений. Самое большое из них было построено из такого же серого камня и стояло в отдалении, а перед его широкими, сейчас открытыми дверьми остановилась пара повозок. Вероника смотрела на них с самого высокого места моста, не решаясь подойти поближе, потому что Монтгомери руководил разгрузкой повозок.
Пока Вероника стояла на мосту, ее затопило странное чувство печали. Он был единственным человеком, с которым у нее впервые в жизни возникли интимные отношения. И все-таки Монтгомери и она оставались чужими людьми. Их полное незнание друг друга умерялось только внезапно охватывавшей их страстью.
Вероника прошла по тропинке, ведущей от моста к винокурне, задержавшись только, когда мимо нее проехала повозка.
Монтгомери увидел ее и приветствовал кивком. По крайней мере не прогнал. Но и не прекратил свои занятия по разгрузке повозок.
Первую из них уже разгружали несколько слуг. Когда брезентовое покрытие сняли с телеги, на ней оказалось множество ящиков и бочек. Один ящик был огромным — примерно шести футов в ширину и почти таким же в высоту, и потребовалось шесть человек, включая Монтгомери, чтобы снять его с телеги и отнести под крышу.
Когда все они исчезли в зияющей пасти винокурни, Вероника обошла вокруг одной из повозок посмотреть, что внутри. Там оказалась огромная корзина, напоминавшая ту конструкцию, что она видела в Лондоне на выставке хрусталя. Однажды дядя Бертран получил пригласительные билеты на эту выставку и взял туда всю семью.
— Это воздушный шар? — спросила Вероника Монтгомери, когда он вынырнул из винокурни и подошел к ней.
— Да. Как ты узнала?
— Я была на выставке хрусталя, — ответила Вероника. — Это воздушные шары мистера Грина. Там я видела один такой на земле, удерживаемый тросами.
— Это то, чем я занимался во время войны, — сказал Монтгомери, отвечая на ее незаданный вопрос. — И до войны. Меня всегда зачаровывала возможность летать.
— Это опасно?
— Даже вдыхать и выдыхать воздух опасно, — ответил Монтгомери, и лицо его приняло напряженное выражение. — Не думаю, что должен спрашивать твое мнение, Вероника, и искать твоего одобрения.
Глава 16
В глазах Вероники Монтгомери видел теплоту, сострадание и заботу. Он не верил, что она способна чувствовать его переживания. И все же она всегда знала, когда может его побеспокоить и когда оказать ему поддержку.