Любовь и бесчестье
Шрифт:
Проклятие! Его внимание рассеялось. Монтгомери уставился на лежащие перед ним чертежи и мысленно проклинал поверенного.
— Я почти готов создать шар, Рэлстон, — сказал он, — и испытать воздушные потоки. Хотите сопровождать меня?
Рэлстон покачал головой.
— Все не так страшно, как кажется.
— Лучше быть трусом, чем трупом, сэр, — ответил Рэлстон, усмехаясь.
— Мне придется переубедить вас, — сказал Монтгомери, решив завершить сегодняшнюю работу.
— Конечно, вы можете попытаться, сэр, — ответил Рэлстон,
Монтгомери знал это слишком хорошо, будучи мужем упрямой шотландки. Однако тотчас же забыл обо всем, что собирался сказать, пораженный открывшимся перед ним зрелищем.
В Донкастер-Холле было сорок человек прислуги. Равное число мужчин и женщин. Большинство мужчин выстроились на газоне на склоне холма перед фасадом Донкастер-Холла, образовав три ряда. Во главе этого построения стояла его жена. Перед каждым из рядов находилось по ведру воды.
Вероника подняла руку, и первый из мужчин схватил ведро, передал его следующему в ряду, и так до тех пор, пока оно не дошло до последнего мужчины, опрокинувшего его на гору горящей соломы.
Должно быть, Вероника засекала время их действий, потому что, когда объявили победителя, мужчины в центральном ряду подняли руки, празднуя свою победу.
— Что она делает?
— Это пожарная команда, сэр, — ответил Рэлстон. — Леди Фэрфакс настояла на том, чтобы ее создали.
— Настояла? Почему?
— Прошу прощения, сэр, но такова была ее воля. Ребята здесь с полудня.
На Веронике было платье, которого он раньше не видел, — в зеленую полоску, и оно ему понравилось.
Монтгомери зашагал вверх по склону холма, направляясь к жене. Вероника увидела его приближение и обратилась с речью к своим людям:
— Вы все сделали очень хорошо. Запомните свои цвета, и попрактикуемся на следующей неделе.
— Цвета?
Она ему не ответила. Только обернулась посмотреть на него и принялась собирать ведра.
— Ты возвращаешься в Америку?
— Что?
— Почему ты бродишь каждую ночь? — спросила она.
— А что в этом дурного?
Вероника понизила голос:
— Почему последние две ночи ты не приходил ко мне?
Монтгомери хмуро смотрел на нее.
— Над чем ты там трудишься в винокурне?
Он не ответил, и тогда лицо Вероники отразило его выражение: она тоже нахмурилась.
— Я не стану отвечать ни на один твой вопрос, — заявила она, — пока ты не ответишь хотя бы на один мой.
С этими словами она подхватила ведра и удалилась, оставив ею стоять и смотреть ей вслед.
Вероника поднялась на второй этаж, надеясь, что не застанет Элспет в своей комнате. Она была гибельно близка к слезам и не хотела, чтобы кто-нибудь их видел. Она всегда старалась не показывать своих чувств, возможно, потому, что так остро ощущала чувства других.
Вероника вошла в пустую комнату и с облегчением
Вытащив мешок из бюро, она села у окна на один из удобных стульев. Медленно вытащила зеркало и подняла его, держа коричневое стекло на некотором расстоянии от себя.
Все, что она в нем увидела, — это неясное отражение своего лица. Глаза ее казались слишком большими и испуганными.
Вероника услышала, как Элспет вошла в ее спальню. Это давало ей достаточно времени, чтобы успокоиться и собраться с силами. Но прежде чем она успела спрятать зеркало в мешок, Элспет заглянула в него.
— Что это, ваша милость?
Ее сердце упало, когда Элспет приблизилась к ней, протянула руку и взяла зеркало. В зеркало она не смотрела, только провела кончиками пальцев по алмазам, обрамлявшим стекло.
— Это Туллох Сгатхан, — сказала Элспет, и в ее голосе прозвучало удивление. — Я не видела его с тех пор, как была маленькой девочкой.
— Туллох Сгатхан? — спросила Вероника, указывая на соседний стул.
Элспет села, улыбаясь и глядя на тыльную сторону зеркала.
— Хотя я не могу вспомнить, чтобы на нем были все эти ослепительные камни, — сказала Элспет. — Возможно, это не оно.
Она посмотрела на Веронику.
— Оно принадлежало моей бабушке Мэри Туллох.
— Ты не смотришь в зеркало, Элспет. Почему?
— Моя бабушка говорила, что оно показывает женщине, какой путь избрать. Другое дело, захочет ли она этого. Поэтому, думаю, что в известном смысле оно показывает будущее.
— Ты когда-нибудь смотрелась в него?
— Да, однажды, когда была маленькой девочкой. И увидела в нем себя такую, какая я теперь, только старше.
Улыбка Элспет стала шире.
— Со мной было двое малышей. Для меня этого оказалось достаточно.
Вероника положила зеркало на колени стеклом вниз:
— Больше я ничего не могу увидеть.
Элспет потянулась к ней и похлопала ее по колену уморительно покровительственным материнским жестом.
— Но вы сами можете его спросить, ваша милость.
Испуганная и удивленная, Вероника пристально посмотрела на нее:
— Твоя бабушка еще жива?
Элспет кивнула:
— В мое последнее посещение была жива. Если бы она умерла, кто-нибудь из моих братьев или сестер дал бы мне знать. Она очень стара, но еще энергичная и деятельная. Живет в Килмарине возле Перта, где я выросла.
— Я думала, ты из Лоллиброха.
Элспет улыбнулась и покачала головой:
— Нет, семья Робби оттуда. А моя из Перта, и время от времени я испытываю тоску по дому.
— Я знаю, что это такое, — сказала Вероника, вспомнив два года, проведенные в Лондоне.
— Как случилось, что Туллох Сгатхан оказалось у вас?
Щеки Элспет вспыхнули.
— Прошу прощения, ваша милость. Я не должна была спрашивать.
— Это подарок по случаю свадьбы.
Глава 18