Любовь и бесчестье
Шрифт:
— Я не слишком-то приспособлена к гостиной, — ответила Вероника, пытаясь собраться с мыслями в то время, как он нежно сжал ее сосок. По ее телу распространялся жар, образовавшийся между бедер. — Ты знал много шлюх?
— Не думаю, что мне стоит отвечать на этот вопрос. Если отвечу, то потребую от тебя чего-то очень важного.
— И что бы это было? — спросила Вероника, удивляясь тому, что ей стало трудно дышать.
Его рука неподвижно лежала на ее груди, и только двумя пальцами он легонько пощипывал ее сосок.
— Сразу всю ночную рубашку, — сказал он. — Сними ее всю и сразу. Я хочу, чтобы та была обнаженной, Вероника.
Эта игра в перетягивание каната стала чем-то почти запретным и потому особенно возбуждающим.
— Не думаю, что это правильно, — возразила Вероника.
Его губы проследовали по ее шее, и она склонила голову, чтобы предоставить ему большую возможность целовать ее и облегчить доступ к своей шее. По-своему он дразнил ее, и это было так восхитительно, что она не стала проявлять строптивости.
— Как ты стал таким знатоком в вопросах любви? — спросила она, чувствуя прикосновение его губ в нежном и чувствительном местечке под подбородком.
— Неужели это вопрос, уместный для жены?
— Нет, — поправила она его. — Сейчас я не жена, а девка. Не жена и не леди.
— В таком случае тебе определенно лучше раздеться донага.
— Но я очень дорогая шлюха, Монтгомери. Мужчина должен заработать право быть со мной в постели.
— Я ответил на все твои вопросы, — сказал он, наклоняясь поцеловать ее.
Вероника потянулась к нему и обеими руками рванула его рубашку. Ее пальцы царапнули его прикрытую тканью грудь. Ей хотелось почувствовать его, почувствовать его влажную кожу и плоть своей влажной плотью, потереться об нее. Она хотела, чтобы он оказался в ее теле, принес ей облегчение, освобождение, чтобы их тела слились в танце наслаждения и страсти.
Если уж ей суждено разыгрывать шлюху, то она разыграет эту роль блестяще. Вероника отступила на шаг, взяла его за руку и повела к постели.
Сорвала с себя ночную рубашку, погасила лампу и скользнула под покрывало, а потом потянулась к нему.
Через несколько секунд и Монтгомери оказался облаженным и скользнул в постель рядом с ней.
Когда он дотронулся до нее, Вероника задрожала, протянула руку и сжала в ладони его отвердевшее и разбухшее мужское естество и направила его в свое влажное лоно. Если бы было возможно испытывать большую потребность в нем, то она бы ее испытывала. Она жаждала близости и наслаждения почти до боли.
Монтгомери вошел в нее. И ее тело, испытав пароксизм наслаждения, рванулось ему навстречу. Ее пальцы сжали его плечи, а потом спустились вниз и обхватили бедра.
Ее кожа была гладкой, а сердце билось отчаянно. Она жаждала испытать все, почувствовать Монтгомери, безумие его страсти, силу его тела и звук, который
Они были чужими друг для друга. И объединяла их только страсть. Но если это был единственный способ, делавший доступным общение, то она была согласна и на это.
Сейчас ей было этого достаточно.
Глава 19
Монтгомери ответил на некоторые из ее вопросов, но на два самых важных она ответа так и не получила, и они все еще не давали Веронике покоя. Кем была Кэролайн, и скорбел ли Монтгомери о ней до сих пор?
К тому же ее не успокоил и его ответ на вопрос о том, собирается ли он покинуть Шотландию. «Не знаю». Едва ли такой ответ можно было счесть удовлетворительным.
Вероника не солгала ему. Она и в самом деле не хотела ехать в Америку. Даже только слушая речь горничных с ее особенным тембром и выговором, она тотчас же сознавала, что находится дома. При этом она ощущала свою близость к родителям, чего никогда не чувствовала в Лондоне. Прозрачность воздуха и красота гор, окружавших Донкастер-Холл, волнистые стада овец убеждали ее в том, что она в Шотландском нагорье, и здесь она и хотела бы оставаться.
Мистер Керр назвал Монтгомери «одолженным шотландцем». Может быть, поверенный знал что-то неведомое ей. Не был ли Монтгомери с ним более откровенным, чем с ней? Монтгомери в Лондоне утверждал, будто ничего не знает о планах своего работодателя, но, как только они оказались в Донкастер-Холле, что-то изменилось.
— Леди Фэрфакс!
Звук его голоса показался столь неожиданным, что она чуть было не подпрыгнула.
— Мистер Керр, — сказала Вероника, прижимая руку к груди, — вы меня напугали.
Возможно, это произошло потому, что она только сейчас думала о нем.
— Простите меня, ваша милость. Это не входило в мои намерения.
Поверенный стоял у подножия лестницы и смотрел на нее.
Медленно Вероника спустилась на несколько ступенек, остановившись, только когда их разделяли две.
— Вы ведь встретились с его милостью в Братстве Меркайи. Не так ли?
Вероника кивнула. Поверенный Монтгомери должен был знать обстоятельства их встречи. Неужели он знал всю историю их знакомства?
— Донкастер-Холл испытывает множество временных затруднений, леди Фэрфакс. Я намерен попытаться вступить в контакт с духами и успокоить их.
Вероника спустилась еще на одну ступеньку и подошла ближе к мистеру Керру так, что могла бы дотянуться до него и коснуться его.
— Я не знала, что у вас есть интерес к оккультизму, мистер Керр.
— Я так полагаю, ваша милость, что и у вас он есть, раз вы решились посетить собрание Братства.
Вероника не ответила, просто ждала, когда он продолжит свою речь.