Любовь и доктор Форрест

Линдсей Рэчел

Не сразу, после некоторого замешательства, Лесли все же осмелилась задать вслух тот вопрос, что не давал ей покоя с того самого дня, как она приехала в клинику:

– А что случилось с его женой? Прошло уже больше месяца с тех пор, как я нахожусь здесь, и за все это время я так ни разу и не увидела ее.

– И скорее всего не увидишь. Если верить Акселю, то вот уже два года, как она не появляется здесь.

Такой ответ не мог не поразить Лесли.

– Я даже представить себе не могла... Они что, разводятся?

– А я откуда знаю. По-моему ему все это глубоко безразлично.

В настоящее время он женат на клинике, это и есть его единственная любовь. Зачем ему здесь жена?

– Но ведь он живой человек.

– Для этого жениться не обязательно!

Лесли нетерпеливо отмахнулась от него.

– Не притворяйся. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. В конце концов он не может вечно оставаться здесь.

– А тебя, похоже, необычайно взволновала его дальнейшая судьба.

Признав правоту этого замечания, она поспешила переменить тему разговора, и была необычайно рада, когда наконец в девять часов Ричард тяжело встал с кресла.

– Мне пора к Редвуду. Я привез ему кучу отчетов.

– А все это время ты был у профессора Зекера?

– Да. Это поистине большая честь, видеть как он работает. Вообще-то Редвуд единственный, кто может считать себя особой приближенной.
– Он открыл дверь.
– Спокойной ночи, Лесли, и не забудь о том, что я сказал тебе еще раньше сегодня вечером. Если ты все же передумаешь...

– Спокойной ночи, Ричард, - решительно ответила она и закрыла за ним дверь.

Оставшись в одиночестве, Лесли подошла к окну и долго стояла там, глядя в темноту на улице. Огни в деревне уже не горели, и единственным видимым ей источником света были несколько окон дальнего крыла, где жил Редвуд. Интересно, о чем он думал сейчас, оставшись наедине с самим собой в своем аскетически обставленном кабинете? Время, бесспорно, изменило его, но вот только что стало причиной тому: достигнутые им головокружительные успехи на профессиональном поприще или же то, что после весьма недолгой совместной жизни от него ушла жена.

После рождественских праздников, когда пусть еще на какие-то неощутимые мгновения, но дни все же неотступно стали становиться длиннее, гостиницы и пансионы лыжного курорта стали заполнять толпы туристов. В сухом, морозном воздухе теперь то и дело слышались пронзительные английские голоса, певучая французская и итальянская речь, а также гортанные немецкие интонации. На катке с раннего утра и до позднего вечера играла музыка, а на склонах для начинающих лыжников всегда было шумно и весело, в то время как множество желающих, то и дело сталкиваясь друг с другом и падая, пытались освоить элементарные навыки, необходимые для спуска на лыжах с горы.

И вот в один прекрасный день, после обеда, когда Лесли собирала Бобби, чтобы отвести его на склон для начинающих, на самое первое занятие, ей позвонил Редвуд.

– Вы не могли бы сейчас зайти ко мне?

– Конечно. Я сейчас же спущусь.

– А мы что, уже никуда не идем?
– спросил Бобби после того, как она положила трубку.

– Идем, конечно, дорогой. Я ненадолго. Подожди меня в холле.

С этими словами, взяв заодно свою папку с историями болезней, Лесли вышла из

комнаты, раздумывая по дороге, где и в чем она могла провиниться или допустить ошибку.

Когда она выошла к нему в кабинет, Филип Редвуд встал из-за стола и с удивлением посмотрел на пухлую папку.

– А это вам для чего?

– Я просто подумала, что вы возможно хотели поговорить со мной о ком-нибудь из пациентов.

В ответ он улыбнулся и покачал головой.

– Нет, это личное. Да вы не стойте, присаживайтесь.

Лесли покорно села в кресло, и, волнуясь, приготовилась выслушать все, что ей вот-вот будет сказано.

– Я хотел поговорить о вашем племяннике, - начал Редвуд.
– Он совсем отбился от рук.

– Извините. Я постоянно говорю ему, играть только во дворе, но...

– Я сейчас не об этом. Не можете же вы в самом деле посадить мальчишку на цепь. Я хотел поговорить с вами о школе. Ему необходимо общение сверстников.

У Лесли камень с души свалился.

– Я тоже уже думала об этом. Я спрашивала у сестры Лисель о деревенской школе...

– Для Бобби это не выход, - перебил ее Редвуд.
– Он не сможет там учиться. Тут есть один профессор, директор школы, которая идеально ему подойдет. Он принимает к себе в школу в основном английскийх и американских мальчиков.

– А это не слишком дорого?

– В Швейцарии ничто не дешево! Хотя выход в данной ситуации все же есть. Этот профессор хочет, чтобы раз в неделю его учеников посещал врач, и я сказал ему, что вы согласны делать это совершенно бесплатно, если он примет Бобби в свою школу на тех же условиях.
– Он улыбнулся, вкинув брови.
– Да, с одной стороны, это не совсем профессионально, согласен, но со всех остальных сторон, это очень выгодная договоренность. Машина клиники выезжает в деревню каждый день в восемь-тридцать утра и затем в пять вечера, так что ваш племянник сможет ездить в школу по утрам, и затем возвращаться обратно.

– Вы очень добры к нам, мистер Редвуд.

– Я сделал это вовсе не из-за доброты, как вы себе это воображаете, в его голосе слышались нотки нетерпения.
– Просто если врачи бывают отягощены какими-то личными проблемами, то это может самым неблагоприятным образом сказаться на их работе.

– Но я все же надеюсь, что к моей работе у вас нет претензий?

– Нет, лично к вам у меня претензий нет, - натянуто сказал он.

Лесли встала со своего кресла.

– И все же было очень любезно с вашей стороны проявить заботу о Бобби. И разумеется, я обязательно воспользуюсь этим предложением. Когда можно начать.

– Завтра, если вам угодно. Или возможно, будет лучше, если вы для начала просто сами скажете ему об этом. Тогда, уж послезавтра. Это будет пятница, и заодно вы сможете нанести в школу свой первый визит.

– Что-нибудь определенное, на что придется обратить особое внимание?

– Обычные детские болезни, - он снова углубился в изучение разложенных перед ним на столе бумаг, а Лесли направилсь к двери.

– Удачного дня, мистер Редвуд.

– Что?
– прервав чтение, он взглянул на нее.
– Ах, да, и вам тоже, доктор.