Любовь и доктор Форрест
Шрифт:
Лесли механически выполнила и эту просьбу, и к тому времени, как она одернула одеяло и поправила карточку, висевшую в в ногах кровати, Дебора успела задремать. Лесли задумчиво разглядывала ее узкое лицо и бледную кожу. Даже во сне у этой женщины был порочный, нахальный вид. Уж этой-то карьера ни к чему, ехидно подумала она про себя. Как она там сказала? Уверенная, хладнокровная недотрога?
Она тихонько, на цыпочках подошла к умывальнику и посмотрела на себя в зеркало. Действительно ли такой представала она перед окружающими? Но даже вид собственного отражения - живой и цветущий - не изгладил тот горький след, что был оставлен в душе словами Деборы, и по мере того, как за окном начинали сгущаться вечерние
И вот наконец в семь часов вечера она со вздохом облегчения собрала свои вещи, и вручив карточку с дневным отчетом ночной сестре, вернулась в свою квартирку.
К счастью Бобби уже разделся и улегся в постель, и тогда Лесли наклонилась и любовно взъерошила ему волосы на макушке.
– Какой ты у меня хороший мальчик. Как день прошел? Хорошо?
– Не плохо, - он сел в кровати, обхватив руками колени и улыбался ей - розовощекий шалун в пижамке в полосочку.
– А зато я уже намного лучше говорю по-американски! А некоторые мальчики из нашего класса учат меня говорить так, как говорят гангстеры в Нью-Йорке.
– Только смотри, чтобы профессор Энгель ни о чем не узнал! Я не думаю, что он обрадуется, если узнает о ваших занятиях.
– Она погасила свет.
– А теперь поскорее ложись и засыпай. Уже очень поздно.
Дожидаясь ужина, Лесли решила набрать номер телефона фрау Дорфен и поговорить с Пат.
– Боюсь, что я не смогу прийти к тебе этим вечером, - объяснила она подруге, когда та подошла к телефону.
– Я сейчас временно выполняю обязанности медсестры при миссиз Редвуд, и поэтому никак не могу отлучиться из клиники.
– Ты с ума сошла!
– реакция Пат оказалась в точности такой же как и у Ричарда.
– И это что, значит, что мы так и не увидимся с тобой до моего отъезда?
– В котором часу ты завтра уезжаешь?
– В одиннадцать утра.
– Тогда да, скорее всего так оно и будет. А может быть тогда мы сама придешь ко мне сюда?
– Не могу, - резко отозвалась Пат.
– Мне нужно еще укладывать вещи.
– Но это можно сделать и утром.
– А мне хочется уложить все именно сейчас.
– Это на тебя совсем не похоже!
– усмехнулась Лесли и тут же нахмурилась, потому что никакого ответа на это замечание не последовало. Что у тебя случилось? Ведь в самом-то деле, не обиделась же ты на меня, или как?
– Разумеется, нет, - выпалила Пат.
– Просто у меня плохое настроение. Вот и все.
– Ну тогда все же попытайся изыскать возможность и появиться здесь сегодня вечером - или на худой конец завтра с утра. Не можешь же ты уехать не попрощавшись со мной.
– Ну, ладно, - и на этот раз снова в голосе Пат слышалось явное нежелание. Положив трубку на рычаг, Лесли задумалась об этом. Было бы просто смешно поверить в то, что Пат настойчиво отказывается прийти в клинику якобы под тем предлогом, что хочет заранее собрать вещи. Тем более, что вообще-то Пат имеет обыкновение спешно заталкивать одежду в чемодан в самый последний момент. И что такое могло у нее случиться на этот раз?
Наконец был внесен поднос с ужином, сопровождаемый Ричардом, вошевшим вслед за горничной, и все мысли Лесли тут же вновь обратились к ее пациентам.
– Какие у тебя с ними отношения. Ладите?
– спросила она.
– Не хуже чем с тобой!
– усмехнулся он.
– Но как раз сегодня я подумал о том, что было бы не плохо иметь еще пару рук, а в придачу к ним и роликовые коньки! Пятница - сумасшедший день.
– Я знаю. Ты в школу ездил?
– Да я там чуть концы не отдал. Эти маленькие зануды как будто впали в хандру! Ты представить себе не можешь, как велико было во мне желание подлить им в рыбий жир синильной кислоты!
Лесли безудрежно рассмеялась.
– Расслабься и лучше выпей чего-нибудь.
– Только не это. Я целый день ничего не ел. Так что теперь один глоток шерри - и самостоятельно на ногах я уже не удержусь!
– Он подавил зевок.
– А твой день как прошел?
– Зануднее не бывает.
– Тебе это пойдет на пользу. Я всегда говорил, что работа медсестры сравнима лишь с...
– он в ужасе прикрыл рот рукой.
– Боже ты мой, а Пат-то я так до сих пор и не позвонил!
– И о чем не сказал?
– О том, почему не смогу прийти кататься с ней на лыжах сегодня днем.
– Он провел рукой по волосам.
– Теперь она будет сердится.
И тут Лесли стала ясна та причина, ко которой Пат наотрез отказалась прийти в клинику! Очевидно она намеренно избегала встречи с Ричардом.
– Теперь будет гораздо лучше, если я попытаюсь поговорить с ней с глазу на глаз! Я пойду к ней сейчас же, но сперва все же поужинаю.
Ричард быстро шел по улице деревни, направляясь к домику фрау Дорфен, когда часы на башне деревенской кирхи пробили восемь раз. У Пат, конечно же, были все основания к тому, чтобы по-настоящему разозлиться на него. Он мог живо вообразить себе, как, должно быть, негодовала она, напрасно прождав его у подъемника. И все-таки, сама будучи медсестрой, она ведь должна наверное понимать и то, как порой за работой можно позабыть обо всем, что осталось за стенами больницы? Обо всем, но только не о Пат. За последнюю неделю он все чаще думал о ней, и воображение рисовало перед глазами ее круглое, веснушчатое лицо в обрамлении выбивающихся во все стороны непослушных, рыжих прядок волос. Она оказалась очень живой и веселой девушкой, и ему будет ее очень не хватать. Подумав об этом, Ричард помрачнел. До сих пор он старался не думать о том об ее отъезде. Досадливо бормоча что-то себе под нос, он взошел по ступенькам крыльца и постучал в дверь.
На его стук открыла сама фрау Дорфен.
– Guten abend, герр доктор. Вы наверное пришли проведать фройляйн?
– Да.
– Она ушла немного прогуляться, но собиралась скоро вернуться. Может быть вы ее дождетесь?
– Нет, благодарю вас. Я лучше пойду и встречу ее по дороге.
– Обычно она возвращается через лес.
Последовав совету доброй женщины, Ричард, сойдя с крыльца, зашагал вдоль узкого переулка, что взбирался по склону параллельно главной улице. Недавний снегопад замел здесь снегом все следы; ветви деревьев и разросшегося кустарника, нависшие над проложенной узкой тропинкой, негодующе трещали и шелестели, когда время от времени Ричард задевал их рукавом своего пальто, и каждый раз при этом откуда-то сверху сыпалась мелкая снежная пыль, оседавшая у него на волосах. Дойдя до середины улицы, он увидел впереди себя толстушку-Пат, одиноко бредущую ему навстречу, и замахал руками. Заметив его, она нерешительно замерла на месте, а затем резко свернула на узкую тропинку, которая, насколько Ричард мог себе представить, шла совсем в другую сторону, чем то предполагалось изначально задуманным маршрутом.
– Пат, - позвал он, - ты идешь не туда!
Его слова как будто подхлестнули ее, заставив еще прибавить шагу.
– Эй, Пат!
– снова позвал он.
– Подожди меня! Нам надо поговорить.
Она даже не одернулась, и тогда, после секундного колебания, Ричард повернул обратно и помчался вдоль все того же переулка к тому месту, где, как он мог догадаться, она снова выйдет, и пути их должны будут пересечься. Вскоре он услышал скрип снега - ее шаги!
– и тогда он остановился, скрывшись за зарослями кустарника и принялся напряженно ждать. Здесь было гораздо темнее, небо скрывалось за верхушками высоких елей, и в то время, как Пат наконец поравнялась с ним, Ричард, выступая из-за деревьев, поймал ее в свои объятия.