Любовь и другие иностранные слова

Маккэн Эрин

Схожу куплю сигарет. Скоро буду.

Надо бы научиться курить.

Позже, когда мы идем в столовую ужинать, папа берет меня под руку и отводит в сторону.

– Джозефина, я бы хотел, чтобы за столом ты больше наблюдала и меньше болтала.

Он нацепил самое внушительное выражение лица, на какое был способен: так он показывал мне, что говорит абсолютно серьезно.

– Мне потом поделиться с тобой наблюдениями?

– Обязательно.

– В подробностях?

– В

мельчайших.

– Ну ладно.

– Ты хорошая девочка, Джози, – говорит он. – Обычно.

За ужином Джофф заговорил со мной лишь один раз. Естественно, спросил, какую музыку я слушаю. Взрослые всегда так поступают, когда не знают, о чем говорить с подростками: задают вопросы про музыку, школу и хобби. Никакого диалога не получается, одна видимость.

В ответ я ухмыляюсь Россу и рассказываю, как прекрасны группа Styx и Деннис ДеЯнг.

– Styx, – повторяет Джофф. – От рок-авангарда к прог-року, из него в синт-поп и, наконец, к концептуальным альбомам. Не коммерческий рок, не чистая попса, но и не джангл или пауэр-поп. Верно я говорю?

Тишина.

– Понятия не имею, о чем вы, – говорю я наконец.

– Нашла коса на камень, – поддразнивает меня Кейт. Я набиваю рот салатом и жую, молчаливо выражая этим протест против отцовских правил.

– Дело в другом, – отзывается Джофф. – Они столько жанров перепробовали, будто не могли остановиться на чем-то одном, и поэтому, в том числе, я никогда не увлекался их музыкой.

– Угу, – отвечаю я.

– Но, по-моему, прекрасно, что тебе нравится музыка предыдущих поколений. Правда, это прекрасно. Показывает, что у тебя зрелые вкусы. Молодец.

Он подмигивает мне и перестает обращать на меня внимание. За ужином он успевает поведать Россу о новейших методах лечения диабета, уверяет Мэгги, что она неправильно произносит имя Ренуара (хотя именно ее вариант был правильным!) и не отлипает от сисек Кейт. Ладно, не совсем так. Но стоит одному из них двоих заговорить, как он тут же трогает ее за руку, вот каждый раз. Нельзя же так приставать на людях! Почему никто не положит этому конец?

После ужина мы, женщины, убираем со стола и оставляем папу вместе с осоловелым Россом на растерзание Джоффу. Гость рассказывает им, сколько разных хворей переносят клещи помимо «болезни Лайма, которой так злоупотребляют доктора». «Да что вы говорите! Не, ну вы только подумайте!» – вставляет порой папа с наигранным энтузиазмом.

Росс с Мэгги убегают от нас, только пятки сверкают. Думаю, на подъездной аллее остались следы шин. Джофф намека не понял, а вот Кейт догадалась и объявила наконец, что им тоже пора собираться. Не успевают они накинуть плащи, как я уже услужливо открываю входную дверь.

И уже совсем на пороге Джофф спохватывается:

– Передайте мое восхищение шеф-повару.

– Благодарю, – отзывается мама.

– Надеюсь, вы не обидитесь, но в соусе

было слишком много базилика. Не расстраивайтесь, это типичная ошибка американских поваров.

– Правда? – интересуется мама.

– В следующий раз кладите на треть меньше. Сразу почувствуете разницу. Сможете насладиться букетом вкуса, и атака базилика не застигнет вас врасплох.

Мама умудряется его поблагодарить. Как только дверь за ними закрывается, я объявляю:

– Должна сообщить вам, что я… испытываю к нему очень, очень сильную неприязнь.

Мои родители никогда не говорят «ненавижу», если речь не идет о несправедливости, грубости и бандитах, которые воруют у старушек. И все-таки еще немного, и это слово сорвалось бы у меня с языка.

– Вы видели, как он постоянно к ней притрагивался? – вопрошаю я, и воспоминания заставляют меня содрогнуться.

– По-моему, это было очень мило, – объявляет мама и слышит в ответ мое шокированное «Что?!».

– Послушай, Джози, – говорит папа, берет меня под руку и медленно ведет нас с мамой к себе в кабинет. – В нашей семье принято так: если кому-то из нас человек нравится, то и нам тоже. Если придется, мы даже готовы его полюбить.

– Нет, не готовы. Мы не любим дядю Вика. В прошлом году на День Благодарения ты назвал его «органически непереносимым».

– Да, было дело. Как ты думаешь, он услышал? – спрашивает папа с надеждой.

– Твой отец имеет в виду ближайших членов семьи.

– Джоффри Стивен Брилл никогда не станет ближайшим членом семьи, – говорю я. – Я за это голосовать не буду и вам не советую. Вы должны позвонить Кейт сегодня же вечером и сказать, чтобы она вернула кольцо. Он ей совсем не подходит, и в нашей семье ему не место.

– Ну, ну. Джофф заслуживает второго шанса, одного вечера явно недостаточно. Может, он еще поднимется в твоих глазах.

– Никогда.

– Если ты не станешь к нему добрее. Но, возможно, однажды ты порадуешься, что знакома с человеком вроде Джоффа.

– И это тоже никогда.

– А я думаю, такое может случиться. Например, Софи Вейгмейкер пойдет гулять с одним из своих ухажеров в лес и подхватит вшиный возвратный тиф. И кому ты тогда побежишь звонить? Естественно, Джеффри Стивену Брилу, – папа похлопывает меня по руке. – Да, он нам может пригодиться. Джофф, как мне кажется, способен многому тебя научить, если ты согласишься учиться.

– Ты про клещей?

– Про клещей и про многое другое, дорогая. – Он с улыбкой гладит меня по щеке и улыбается несколько безумно. – Никогда не угадаешь, что узнаешь от других людей, – о них или о себе самом.

– Так ты ничего не скажешь Кейт?

– Не скажу.

Ну что ж, тогда придется мне, – думаю я, беру в руки серый керамический кувшин с надписью «Пиявки», опускаюсь в кресло и обдумываю свой план, одно за другим выуживая из кувшина драже M&M’s. Папа хранит их там для меня.