Любовь и Хоккей

Джей Монти

Любовь к Бишопу никогда не была проблемой. Доверить ему свою любовь было.

— Означает ли это, что ты снова в команде Бишопа?
– Я, конечно, шучу.

— Я в команде, которая не является куском дерьма, и на данный момент Бишоп - меньшее из двух зол.

Я усмехаюсь:

— Ты королева драмы. Хочешь сегодня китайской еды? Я заберу ее по дороге домой.

Я открываю дверцу машины, проскальзываю внутрь и бросаю сумку на пассажирское сиденье. Я только что закончила тренировку, и мои ноги превратились в желе. Сегодня мне не хотелось

ничего готовить.

— Я уже заказала тайскую еду, так что поторопись и тащи свою задницу домой. Я выбираю фильм сегодня вечером, устала от того, что ты заставляешь меня смотреть гребаные романтические комедии.

Я смеюсь.

— Пошла ты. Лучше молчи, иначе сегодня будет „У холмов есть глаза”. Я не буду смотреть на кровавое дерьмо, пока ем свою еду.

— Ты такая слабачка. Будь в безопасности, скоро увидимся.

Она вешает трубку, прежде чем я успеваю сказать что-нибудь еще, типичная Аурелия.

Глубоко вздыхаю, откидывая голову на подголовник. Моменты, которые я запечатлела для себя в машине, были моими любимыми.

Дождь барабанил по моему лобовому стеклу, а звуки машин вдалеке заполняли пустоту на моем пассажирском сиденье. В течение последнего месяца я сходила с ума. Мой разум постоянно истощается. Я просыпаюсь в пять утра, чтобы привести себя в порядок. Я прихожу домой, готовлю завтрак и заставляю Риггс принять лекарство. Я звоню своему отцу, чтобы он знал, что с нами обоими все в порядке, а затем возвращаюсь в центр на вторую тренировку. Все время на взводе. Я знаю, Аурелия сказала мне, что это больше не повторится, но каждую секунду, когда я не смотрю на нее, я волнуюсь. Я всегда волнуюсь.

Каждый день для нее - это битва. Каждый день, когда она просыпается, ей приходится сталкиваться лицом к лицу с миром. Не пройдет и дня, чтобы она не чувствовала себя жертвой депрессии. У нее биполярное расстройство, и ей приходится мириться с этим каждый день. Всегда будут плохие дни, всегда. И я буду там.

В те дни, когда ей не хочется просыпаться, я буду рядом, чтобы вытолкнуть ее из постели. В те дни, когда становится тяжело, и ей просто нужен перерыв? Я буду там с мороженым.

Я просто благодарна, что могу быть рядом с ней. Что я могу попытаться поддержать ее любым способом, в котором она нуждается.

Я слышу, как мой телефон жужжит на пассажирском сиденье, и я вздыхаю, может быть, если я отвечу Престону, он успокоится. Я знаю, что он делает это, потому что ему не все равно, но, Господи Иисусе, его телефон когда-нибудь умрет?

Когда экран обращен ко мне, меня встречает не имя Престона, а Бишопа. Вот так просто он превратился из непроблематичного человека в центр моей борьбы.

На моем экране появляется заголовок ESPN. Это название - то, чего я и не думала, что когда-нибудь прочитаю.

«Золотой мальчик «Чикагских Фурий» говорит об уходе и о том, чтобы стать свободным агентом».

Я знала, что Бишоп в этом году был свободным агентом, но никогда не думала, что он покинет "Фурий".

Чикаго был его- домом. Это единственная команда, за которую он когда-либо играл. С чего бы ему хотеть уехать? Единственная мысль , которая пришла мне в голову , была…

Я.

Он уходил из-за меня. Мой первый год в Чикагской команде, и он был готов уйти.

Я смотрела интервью, слушая, как он обсуждает отъезд в Нью-Йорк или, может быть, в Калифорнию. Мой желудок ненавидел меня. Я просто продолжала наблюдать, как он отвечает на вопросы, которые ему задавали репортеры, но я не могла пройти мимо того, как легко он говорил о том, чтобы покинуть это место, покинуть свой дом.

Бросить меня.

Неужели он уходит, потому что не мог вынести разлуки со мной? Или он снова убегал от нас?

Это было похоже на еще один болезненный знак от Вселенной, говорящий, что нам не нужно быть вместе. Мы не должны были быть такими.

Я была морально не способна справиться с этим. Заботилась ли я о Бишопе? ДА. Но была ли я готова полностью отдать ему свое сердце? Пока нет.

И я не думаю, что дать ему маленькую частичку себя будет достаточно для Би. Я не могу дать ему то, чего он хочет прямо сейчас. Я не могу отдать ему всю себя, потому что я не готова. Я не готова снова ему доверять. Откуда мне знать, что на этот раз он готов? Действительно готов?

Если я полностью отдам себя Бишопу, а он снова сломает меня?

На этот раз я не смогу прийти в себя.

Я не готова никого любить прямо сейчас. Я не могу быть с Престоном, и я не могу быть с Бишопом. Я не могу быть ни с кем, потому что я чуть не потеряла одного из самых важных людей в моей жизни.

Сближение с кем-то только для того, чтобы его вырвали в мгновение ока, напугало меня до чертиков.

Я еще не готова.

Бишоп заслуживает того, кто готов. И это сейчас не я.

Я завожу машину и начинаю свой путь к квартире. Мягкие звуки музыки восьмидесятых уносят меня сквозь поток машин. Я просто чувствую оцепенение от всего этого. Я настолько морально истощена от всего, что даже почувствовать что-то такое простое, как грусть, невозможно.

Я слишком слаба, чтобы даже грустить. Мое тело болит, и мой разум делает то же самое. Мое бедное сердце получило столько ударов, что едва чувствует, как оно бьется.

Когда я въезжаю в свой жилой комплекс, у меня едва хватает сил выйти из машины и подняться по лестнице. Я просто хочу ненадолго отгородиться от мира.

Но мир еще не закончил по-королевски трахать меня. Вселенная была полна решимости облапошить меня. Мне хотелось поднять глаза к потолку и просто закричать: «ХОРОШО, Я ПОНЯЛА. ТЫ ПОБЕДИЛ, БОЛЬНОЙ УБЛЮДОК».

Бишоп сидит за дверью моей квартиры. Его голова опущена, когда я подхожу к нему.

— Есть ли причина, по которой ты разбил лагерь за пределами моего дома?
– Мой тон должен был быть легким, но он просто выходит ровным.

Он поднимает голову и быстро встает, проводя рукой по волосам.