Любовь и Хоккей

Джей Монти

Костюм Фламинго разговаривает по телефону, бормоча что-то о бумажной волоките и судебных исках. Как будто мир Валор не рушится вокруг нее. Он продолжает жить так, как будто ничего не произошло, в то время как вся жизнь его "подруги" только что остановилась.

Нико подходит ко мне с серьезным выражением лица. Он разочарованно проводит рукой по волосам, снова и снова. Вся его положительная энергия, которую он несет, теперь стала отрицательной, и он не знает, как ее высвободить.

— Где младший? - Тихо говорю я, глядя

на своего друга.

Он вздыхает.

— Он пошел за кофе. Ему нужно было подышать свежим воздухом, он сказал, что не может видеть обоих своих детей такими сломленными.

Младший был рядом с Риггс с тех пор, как ей исполнилось шесть. Она оставалась с ними, ездила туда и обратно на хоккейные матчи, обедала с ними. Он устраивал вечеринки по случаю ее дня рождения. Он был единственным настоящим отцом, которого Риггс когда-либо знала. Другой был куском дерьма, больше озабоченным своей политической программой и тем, какая секретарша будет сосать его член.

— Черт возьми, чувак. Черт! Это такой пиздец, - шепчет он и кричит. — Как это может быть так плохо для кого-то? Риггс при деньгах, чувак, она просто сногсшибательна. Что такого плохого в ее жизни, что именно этого она хотела? Я имею в виду, насколько эгоистичным ты можешь быть?

— Нико, как долго вы все здесь находитесь?
– Мой голос спокоен, не повышен и не сердит. Я знаю таких людей, как Нико, которые видели в мире только хорошее, и представить себе не могут, что когда-нибудь захотят покинуть его.

Некоторые никогда не поймут, что иногда страх жить со своей болью сильнее, чем страх смерти. Это меньший из двух ужасов.

Все думают, что самоубийство - это эгоизм, пока человек, которого ты любишь, не перережет себе вены.

Он резко останавливается и пожимает плечами.

— Пару часов, может быть, больше, а что?

— Посмотри вокруг.
– Я делаю паузу. — Кто единственные люди, которых ты здесь не видишь? Два человека, которые до сих пор не позвонили, чтобы проведать свою дочь, даже после того, как я им позвонил.

Я скосил на него глаза.

— У некоторых людей есть демоны, Нико, и иногда они овладевают тобой.

Его глаза расширяются, когда мои слова доходят до него. Когда он понимает, что родители Аурелии живы и здоровы, но еще не проверили свою дочь. Наступает эта суровая реальность. Все мы в какой-то момент теряем свою невинность. Моей и Валор уже давно нет, но Нико? Нико только что встал и вышел за дверь.

— Как поживает Вэл?
– Я все еще не мог заставить себя посмотреть на нее. Я не думал, что смогу справиться с этим после встречи с Риггс.

Нико продолжает проводить рукой по волосам.

— Физически? С ней все в порядке, просто она вся в крови, потому что отказалась покинуть Риггс. Хотя мысленно?
– Он прикусывает губу, пытаясь подобрать слова. — Я не думаю, что на самом деле есть слово, которое можно использовать, кроме «сломанная».

Сломанная.

Слово,

которое означает, что что-то было повреждено, и больше не в целости и сохранности. в рабочем состоянии.

Валор и я были настолько сломлены, что наши части нашли способ починить друг друга. Наша история была трагически красивой мозаикой, созданной из боли. Вот почему мы были так связаны. Были кусочки меня, которые держали ее вместе, и наоборот.

Я хочу отдать ей все свои вещи, если бы это могло развеять эту печаль.

— Валор, любовь моя, Валор, посмотри на меня.
– Я слышу, как Прендал громко воркует справа от меня. Я перевожу взгляд на него, видя, как он стоит над телом Валор, пытаясь привлечь ее внимание.

Когда мой взгляд наконец останавливается на ней, я ничего так не хочу, как увезти ее далеко-далеко отсюда. Валор всегда была сильной женщиной, это было то, чем я восхищался. То, как она держалась, никогда не боялась высказывать свое мнение, смелая, неудержимая. Мне все это нравилось. Но прямо сейчас она не является ни тем, ни другим.

Это самая хрупкая девушка, которую я когда-либо видел. Она - сколотая фарфоровая кукла, владелец которой забыл о ней. Она сломлена не только изнутри, но и духом.

Ее голова лежит боком на больничной койке, позволяя мне видеть ее лицо. Обе руки цепляются за одну из рук Риггс. Если бы Валор была чуть ближе, она была бы на ней сверху.

Ни один дюйм ее тела не двигается. Даже не кажется, что ее грудь поднимается вместе с дыханием. Выражение ее глаз будет преследовать меня вечно.

Мне всегда нравились ее глаза, самые чистые зеленые на земле. А теперь они просто кажутся пустыми. Я понял, что меня всегда привлекает не цвет ее глаз, а искра, таящаяся в них. А теперь ее больше нет.

Они полны безнадежности. Лишенные каких-либо эмоций. Они выглядят точь-в-точь как у моего отца. Одна эта мысль выводила меня из себя. Капли крови покрывают ее веснушки, в то время как большое количество темной жидкости пачкает ее руки, одежду, а некоторые даже волосы. Она не плачет. Она просто сидит там с широко открытыми глазами. Мне кажется, я даже не вижу, как она моргает.

Я иду навстречу Валор, как побитая собака. Я не хочу ее спугнуть. Когда я оказываюсь рядом с Кренделем, Прескоттом или кем угодно, я смотрю на него и прочищаю горло.

— Ты не возражаешь?
– Я говорю, имея в виду Валор.

Он прищуривается, оглядывая меня с ног до головы, как будто я жвачка под его туфлями от Christian Louboutin.

— Да, я возражаю, но ты же не собираешься меня слушать, не так ли?
– язвительно замечает он, и я просто саркастически улыбаюсь ему. Я пришел сюда не для того, чтобы спорить с ним. Я здесь, чтобы убедиться, что с Риггс и Валор все в порядке. Они - это то, что важно в данный момент, а не мое соревнование по писанию с придурком.