Любовь и картошка

Киселев Владимир Леонтьевич

— Знаешь, сколько ему? — спросил Сережа у Наташи и показал на уморительно серьезного бычка с острыми прямыми рожками.

— Сколько?

Сережа рассмеялся.

— Говорят, в Залесье новый зоотехник. Девушка. Прямо после института приехала. Городская. Пришла на ферму, увидела первотелку какую-то и спрашивает у доярки: «Сколько лет этой корове?» Та и говорит: «Два года».— «А как вы узнаете, сколько лет корове?» Доярка отвечает: «По рогам».— «Ах, да,— говорит новый зоотехник.— Как же я сразу не обратила внимания, что у нее два рога».

— Подумаешь, — обиженно ответила Наташа.

Помолчала и все-таки спросила: — А как действительно узнают, сколько ей лет?

Сережа подошел к бычку, раздвинул пальцами мягкие губы.

— Вот видишь,— сказал он поучительно,— у него восемь нижних зубов. В полтора года у него выпадут два средних молочных зуба. К двум годам вырастут вместо них два постоянных. В два с половиной года у него уже будет четыре постоянных зуба. В три года только два зуба по краям останутся молочными. А к трем с половиной годам уже все зубы у него будут постоянные.

Хозяин теленка, щеголеватый колхозник в японской непромокаемой куртке густо-синего цвета и в темных очках на загорелом лице, белозубо улыбнулся:

— Не выпадут у него два средних. На убой продаем.

Наташа передернула плечом, и они пошли дальше.

— А как узнать, старая или молодая курица? — снова экзаменовал Сережа Наташу.

— Не знаю.

— Тоже по зубам узнают, — ответил Олег.

— Какие же зубы у курицы? — удивилась Наташа.

— Не по ее зубам,— объяснил Олег,— По нашим зубам.

— Чем лучше мы относимся к животным...— сказала в ответ Наташа слова, понятные только ей и Сереже. Только Сереже и ей.

4. Инопланетянин

Сережа поправил на голове обруч из серебристого, совершенно невесомого металла.

— Ты говоришь, что у вас даже животным известна цель жизни? — спросил он у инопланетянина.

— Верно. Известна.

— Как же это получается? Если кто-нибудь у вас съест альдебаранского барана, то баран думает, что в этом и была его, барана, цель?

— У нас не едят баранов,— строго ответил Ин.— Мы едим только синтетическую пищу.

— Искусственную черную икру?

— И икру. И даже картошку.

— Искусственной икры я ни разу не видел,— сказал Сережа.— А картошку даже пробовал. Наш председатель был в Москве на совещании. И привез оттуда несколько ломтиков.

Павел Михайлович побывал в Москве на Всесоюзном совещании картофелеводов, и сотрудники Института элементоорганических соединений Академии наук угостили картофелеводов синтетической жареной картошкой. Как рассказывал школьникам председатель колхоза, готовят ее из желе, в состав которого входят органические вещества. Сережа запомнил даже их название. Очень звучное! Пектинаты щелочноземельных элементов. Были там также углеводы, белки, кальций, соль. Ребятам достался крохотный кусочек.

Сереже это химическое изделие не понравилось. Куда ему было до «партизанки»! И председатель подтвердил, что синтетическая картошка пока на вкус хуже натуральной, а стоит во много раз дороже. Пока это только эксперименты.

— Но ведь это невкусно, — поморщился Сережа.

—

Высокие цивилизации,— сказал Ин,— не могут исходить из такого критерия, как вкусная еда или невкусная. Это все условно. Ты, например, терпеть не можешь маслин. А твоей бабушке, Галине Федоровне, они очень нравятся. И когда их привозят в ваш сельский магазин, а бывает это, как у нас на Альдебаране хорошо известно, не так уж часто, бабушка покупает сразу несколько килограммов, укладывает их в чистый бочонок и ставит в погреб. А как ваш председатель ел беззубку, ты помнишь?

Сережа посмотрел на Ина недовольно и недоверчиво.

— Откуда ты можешь знать про беззубку?

— Видишь ли,— ответил Ин,— наша память штука необыкновенно сложная.— Голос его, голос Виктора Матвеевича, такой знакомый, приятный и добрый, звучал чуть смущенно и виновато.— В клетках мозга, да и не только мозга... По сути, во всех нервных клетках содержится все, что человек видел, слышал, узнал за всю жизнь. Но в большинстве случаев мы не можем возвратить в сознание всего, накопленного нашей памятью. А мое устройство позволяет видеть в полном объеме все, что там находится.

— Помню,— сказал Сережа и коротко рассмеялся. Это был в самом деле смешной случай.

Вся уходящая в глубь веков история земли, на которой стояло село Бульбы, по словам археолога Платона Иннокентьевича, состояла из чередующихся голодных и сытых лет. При этом голодных было намного больше. В голодные годы, которые выпали на детство председателя Павла Михайловича, в селе Бульбы люди ели беззубку. В сытые — беззубкой кормили свиней.

Беззубки, крупные ракушки с двумя зеленоватыми перламутровыми створками и розовой мякотью, в большом количестве водились на дне озер и медленных рек этого края.

И вот недавно, по словам Васи Гавриленко, его дед Павел Михайлович рассказал Васе и Васиной бабушке Ольге Степановне о том, какой вкусной и питательной была эта беззубка, как охотно, с каким удовольствием он ее ел. Он вспомнил, что за все минувшие годы он больше ни разу не попробовал этого блюда, и вдруг потребовал:

— Ты, Вася, принеси ракушек, А ты мне их приготовь,— решительно предупреждая отказ, предложил он Васиной бабушке.

Та даже руками всплеснула:

— Господи, к чему тебе это? Что тебе, куры мало на обед? Да ведь после этого посуду придется выбросить. И кастрюлю, и тарелку. И как ее готовить?

— «Как готовить, как готовить»! — проворчал Павел Михайлович.— Я что, сам ее готовил? Помню, на сковородке мать, покойница, жарила. В печи.

Вася с Сережей принесли ведро беззубок. Васина бабушка выбрала сковородку похуже, уже почерневшую, тонкую, железную, и ушла из дому. Жарить беззубок пришлось им самим, втроем.

Павел Михайлович первым отрезал себе небольшой кусочек жареной беззубки, положил его в рот, долго жевал, а потом сказал недовольно:

— Видать, не так мы ее приготовили. Жесткая она какая-то получилась. Невкусная.— Но он был справедливым человеком и тут же добавил: — А вернее сказать, голодный я тогда был. Люди тогда у нас мерли от голода. Еды никакой не было. Может, потому она тогда и показалась мне такой вкусной.