Любовь и ненависть
Шрифт:
светлые, недосягаемо высокие и чистые, как небо над
петергофскими фонтанами в солнечный майский день. У
гранитных невских берегов, глядя на сверкающую золотом иглу
Адмиралтейства, мы мечтали о будущем, о поприще своем, не
судьбой приготовленном, а собой избранном и отвоеванном
собственными руками. Оттуда, от великого легендарного
города на Неве, начинали мы жизненный путь.
Глава шестая
Прошел год. Быстроногим
полярное лето. В августе появились первые ночи, еще
недолгие, матово-серые и холодные. А дни иной раз
выдавались солнечные и неожиданно теплые, особенно в
безветренную погоду. Метеослужба предсказывала хороший
август, но ее предсказаниям здесь не очень верили, потому что
не она делала погоду: совсем недалеко по соседству с нами в
вечной ледяной дреме лежит Северный полюс, тяжело дыша
циклонами, а дыхание его не всегда равномерно, и трудно
предугадать, когда и какой силы циклон вырвется из груди
ледяного великана.
В этот учебный год мы ходили больше обычного, чаще
удалялись от своей базы, лучше и тщательней изучали свой
водный район. Однажды - это было в середине августа - в
значительном удалении от базы нас, то есть группу в составе
трех кораблей, застал в море восьмибалльный шторм.
Поскольку плавать при такой волне кораблям нашего класса
было категорически запрещено, я решил укрыться в
ближайшей бухте Оленецкой, в которой как-то раз зимой уже
стоял, - это когда Игнат Сигеев забрал у меня фотографию
Ирины Пряхиной.
В Оленецкой было тихо. За каменным островом,
закрывавшим бухту от моря, грохотал шторм, а здесь стоящие
на якоре корабли лишь слегка покачивались на небольшой
зыби. Я сошел на берег с надеждой разыскать Игната Сигеева,
который, по дошедшим до меня слухам, демобилизовался и
устроился на работу то ли в рыбацком колхозе, то ли в научно-
исследовательском институте, расположенном в Оленцах. На
берегу у причала, пропахшего соленой треской, я спросил
повстречавшегося мне подростка, не знает ли он Сигеева.
– Игнат Ульянович?
– удивленно переспросил тот.
– Так он
же в море.
– А он кем работает?
– Как кем? Командующий эскадрой траулеров, - дерзко
бросил паренек, недовольный моей неосведомленностью, и
осмотрел меня с тем не лишенным собственного достоинства
любопытством, с каким рассматривают случайного заезжего,
командированного.
– А когда вернется?
Паренек пожал плечами, повел недоуменно густой
черной бровью и, не удостоив
дорогой.
В самом деле, кто может сказать, когда вернется
"командующий" со своей "эскадрой" траулеров. Я посмотрел в
море, которое билось о скалы, рассыпаясь фейерверком
брызг, и посочувствовал рыбакам. Вряд ли они могут
продолжать лов в такую погоду: по простой логике они должны
возвращаться домой или укрыться в ближайшей бухте. Но
шторм их мог застигнуть далеко в море, потом, как мне
казалось, море разыгралось ненадолго, и был ли смысл
возвращаться. День стоял солнечный, но ветреный. Северо-
восточный ветер, упругий и порывистый, срывал фуражки, чуть
ли не валил с ног, а в затишке, за постройками, приятно грело
солнце, создавая впечатление уходящего бабьего лета.
Поселок Оленцы для здешних малонаселенных мест
довольно большой: свыше сотни домов, три двухэтажных
деревянных под красной крышей корпуса института, он
производил внушительное впечатление. Притом почти
половина его, или, как говорят, целый квартал, состояла из
новеньких белых финских домиков, построенных, должно
быть, совсем недавно.
Не помню кто, кажется Игнат Сигеев, говорил мне о
райских окрестностях Оленцов, которые якобы ничем не
уступят Италии, в которой, впрочем, ни я, ни Сигеев никогда не
были и имели о ней весьма смутные представления. И все же
я решил воспользоваться случаем и посмотреть здешние
достопримечательности. С южной стороны к поселку вплотную
подступали высокие голые скалы. К ним от поселка шло
несколько хорошо вытоптанных троп. Я направился по одной
из них. Взбираться было не так уж трудно по гранитным
ступеням, несмотря на их крутизну, тем паче что сзади
подталкивал ветер. С высокого гребня горы открывался
простор изумрудного, с белыми мазками моря и неба. На юг
передо мной, полого сбежав с перевала, простиралась
пестрая, пятнистая долина с яркими красками зелени,
обнаженных камней серого, лилового и еще какого-то
смешанного цвета. Она катилась красивым ковром и с разбегу
упиралась в ровную, почти отвесную скалистую гряду.
Хотелось лечь и катиться по этому ковру или бежать по
сверкающей на солнце протоптанной стежке под гору до самой
скалы.Подгоняемый ветром, я пошел вниз не по тропинке, а по
"целине". Иногда мне попадались грибы подберезовики,
совсем такие, как у нас на Брянщине. И много, очень много