Любовь и предательство

Майерс Хелен Р.

Ему всегда нравилось ощущать прикосновение ее рук к своему телу. Ласковыми ладонями она принялась заново знакомиться с телом, которое когда-то знала так же хорошо, как и свое собственное. Зрелость и сила сделали его еще более прекрасным. К тому же он обладал удивительной способностью пробуждать ее чувственность. Даже шрамы, скрывавшие тайну своего происхождения, были его неотъемлемой частью и бесспорным достоинством. Ее руки заскользили от плеч к груди, от ребер к плоскому

животу.

Но рук оказалось недостаточно. Она начала все снова с помощью губ.

— Тейлор...

Она помедлила у его сосков, наслаждаясь переменой, происшедшей в его дыхании, тем, как он принялся ласкать ее волосы, а затем ощутила потребность сделать нечто большее. Его бросило в жар, когда она заскользила по дорожке волос, ведущих к его болезненно напрягшейся плоти.

Даже простое дуновение воздуха от ее дыхания заставило Хью тихо застонать. Когда же она приникла к его плоти поцелуем, он едва удержался от крика, исполненного муки.

— Нет, любимая... нет...

— Но я хочу.

Он крепко сжал ее, снова останавливая.

— Черт побери... Мне не удержаться. — Мысленно он добавил: «Я разочарую тебя».

И она услышала это.

Нежная улыбка в ее глазах заставила его отпустить ее.

— Что ты сказал мне? «Сколько пожелаешь, сколько позволишь мне быть рядом»? — прошептала она. — Неужели ты думаешь, что для меня может быть по-другому?

И его обжигающий взгляд ответил: «Тогда возьми меня. Люби меня. И никогда не оставляй».

Ее имя прерывистым звуком вырвалось из его груди, когда губы ее воспользовались этим приглашением. Ни один дюйм тела не остался в состоянии покоя, его пронизывала дрожь от подавленного сильного желания, и вскоре дыхание превратилось в сладкие стоны.

Тейлор никогда в жизни не чувствовала себя настолько сильной и в то же время такой защищенной. Когда ей не хватало опыта, она просто ласкала его до тех пор, пока он не терял самообладания от ее любящего служения. Затем, когда он наконец успокоился и дыхание его несколько выровнялось, она приподнялась над ним и принялась снова возбуждать его всем своим телом.

Его необыкновенно ярко блестевшие глаза удерживали ее взгляд, пока они наслаждались сладострастным чувством взаимного проникновения. И как только она увидела, что его кадык, сглатывая, задвигался, она медленно, очень медленно начала древний танец, затягивавший его все глубже и глубже.

Хью поощрял ее множеством способов — взглядом своих обожающих глаз, руками, ласкающими ее бедра, пальцами, проникающими в самые отзывчивые места, его мозолистые ладони бережно гладили ее уже напрягшиеся груди до тех пор, пока соски не запульсировали

от сильного желания.

Нагнувшись, она прошептала:

— Поцелуй меня...

Со стоном он впился в ее губы нежно и одновременно требовательно, в то время как тела их сотрясались, словно в неумолимом прибое.

К тому времени, когда она молила об облегчении, его тело хотело того же. Почти в унисон ее движения и его ответные толчки стали неистовыми. Наконец она ощутила взрыв. Легкое потрясение, вызванное извержением его семени, пролившимся в ее плоть, ускорило ее собственные спазмы, и, содрогаясь, она позволила Хью заключить себя в крепкие, как тиски, объятия.

Хью смотрел в потолок. Оба молчали, отчасти потому, что их последний оргазм, помимо всех прочих переживаний сегодняшнего дня, совершенно их опустошил. Но он понимал, что она ждет словесного подтверждения всему, что они сейчас испытали.

— Я люблю тебя, — произнес он, и голос его прозвучал словно заржавленный.

Она повернулась на бок и приподнялась на локте. Взгляд ее был нежным, но без улыбки.

— Я тоже люблю тебя. Но, мне кажется, произносить эти слова, да и слышать их, все еще для тебя проблема. Можешь мне объяснить — почему?

— Неужели нужно спрашивать? Нам предстоит очень много незаконченных дел.

— Мы справимся.

— Думаешь?

Хью сожалел, что не мог разделить ее уверенность. Но если бы даже им это удалось, они оказались бы у той черты, откуда большинство пар только начинает.

Будто прочитав его мысли, Тейлор погладила волосы у него на груди, и на ее губах заиграла чуть заметная улыбка.

— Я дала тебе сына и, может, уже ношу второго... или дочь, а ты все еще не собираешься сделать из меня честную женщину?

Он выругался, прижав ладони к глазам.

— Меня следует пристрелить за то, что я не забочусь о тебе. Уже тогда было достаточно скверно, но я по крайней мере мог использовать в свое оправдание молодость и разбушевавшиеся гормоны.

— А твои гормоны не бушевали, когда мы занимались любовью последние два раза?

Вот почему у него никогда не было шансов устоять! Она за секунду могла перейти от полной серьезности к сексуальной игривости или к нежности, а он, пытаясь подхватить ее настроение, целиком покорялся ей. Его потрясло, когда он понял, что годы заключения ничуть не ожесточили его — во всяком случае, когда дело касалось этой женщины.

С яростным возгласом он перевернул ее на спину и прижал своим более существенным весом.