Любовь к истории (сетевая версия) ч.8

Акунин Борис

Она и поработала. На лесоповале, в лагерном цехе или где там работали зэчки.

Россия. Двадцатый век. Скверные времена для роковых женщин.

Из комментариев к посту:

tanya_kupchino

Ещё одна фам-фаталь, не менее яркая. Мария (Мура) Закревская-Бенкендорф-Будберг (1892–1974). Демоническая женщина. Дама сердца Локкарта, Яна Петерса, Герберта Уэллса, Горького ("Жизнь Клима Самгина" ей посвятил). С Ницше и Фрейдом была на очень короткой ноге. Умудрялась со всеми оставаться в прекрасных отношениях даже после

расставания. Если, конечно, объект любви оставался в живых))

oshenfeld

Когда Маяковский решил посвятить "Облако в штанах" Лиле Брик, та сначала отказалась — как можно посвящать одной женщине поэму о любви к другой? Тогда Маяковский пояснил, что Мария — имя собирательное. Сначала героиней поэмы была Сонка, но потом он с Сонкой расстался и писал просто о женщине, любви и страдании.

Так что, не будь Сонки, не было бы "Облака в штанах". А не будь Аполлинарии Сусловой, не было бы Настасьи Филипповны и других роковых женщин Достоевского. Только Соня Мармеладова — Анна Сниткина. Кстати (не мной замечено) письма Достоевского к жене Ане очень напоминают письма отца Федора к жене Кате. Бессовестные Ильф и Петров пародировали всех, не останавливаясь перед авторитетами. "Продай, что можешь, займи у брата своего булочника, срочно вышли двести рублей. Вечно твой муж Федя."

Один вопрос. Свою фам фаталь находит каждый поэт, но где же роковые мужчины? Почему поэтессы должны их придумывать?

Год спустя

9 декабря, 13:27

Сейчас в связи с приятной годовщиной многие из тех, кто так или иначе участвовал в протестном движении, стали меряться своими оппозиционными заслугами: кто боролся с режимом с самого начала, кто присоединился позже, кто «прибежал на готовенькое». Это напоминает иерархию старых большевиков, которые делились на товарищей с «дофевральским», «дооктябрьским» и «послеоктябрьским» стажем.

Что касается меня, то я прибежал на готовенькое. Моя личная годовщина наступает только сегодня. 9 декабря прошлого года я повесил у себя в блоге пост «Не усидел» и сорвался из Франции в Москву — помогать политактивистам.

Меня сильно расстраивает то, что участники этих замечательных событий сегодня ругаются между собой, осыпая друг друга обвинениями и даже оскорблениями. Такое ощущение, что основной запал расходуется не на борьбу с режимом, а на выяснение отношений между союзниками по оппозиции — совершенно по-ленински: кто тут «иудушка», кто «политическая проститутка», кто «изменник делу революции», кто «расчехлился», кто «слился» и так далее.

Думаю, что происходит это в результате недоразумения, которое давно пора устранить.

Нет никаких «изменников» и тайных «агентов Кремля». Просто оппозиция состоит из нескольких групп, у которых разные представления о правильности. И каждая группа действует в соответствии с этими представлениями.

Хочу объяснить, взглядов какой группы придерживаюсь я. Эти люди не могли и не могут предать никакую революцию, потому что никогда и не были ее сторонниками. Они, если угодно, изначальные контрреволюционеры.

Впрочем лучше буду говорить только за себя.

Я — центрист,

противник крайностей. Я готов слушать левых, правых, путинистов — и всегда буду надеяться на компромисс и консенсус. (При соблюдении одного принципиального условия, о котором скажу ниже).

И больше всего лично мне сейчас не хватает партии центристов. Как только она сформируется, у страны появится шанс сохранить общественную стабильность при переходе от авторитарной системы к демократической.

Что всех нас — сторонников демократического пути — объединяет, и так ясно. Более радикальные, менее радикальные и совсем не радикальные хотят добиться, чтобы в России

— существовала сменяемость власти;

— нормально работала система выборов;

— был независимый парламент;

— был независимый суд;

— была неподконтрольная власти пресса.

С этим-то понятно. Но мне кажется, пришло время зафиксировать главный пункт, по которому центристы (то есть люди вроде меня) расходятся с более радикальным крылом оппозиции. Зафиксировать — не значит разругаться и разбежаться. Это значит — действовать солидарно только по тем направлениям, где разногласий нет.

Повторю еще раз: я сейчас говорю только от своего собственного имени. Это мое личное представление о «правильном центризме».

Итак, решительно расчехляюсь.

Я против не только революции вообще, но и против так называемой мирной революции.

Я не хочу, чтобы авторитарный режим рухнул в результате майданов, блокады магистралей, всероссийских кампаний гражданского неповиновения и массированных «оккупаев». Я боюсь хаоса, которым будет сопровождаться такое политическое сотрясение.

Я за то, чтобы постоянно наращивать давление на власть, заставляя ее выпускать из лап рычаги, в которые она вцепилась: органы законодательной власти, назначение губернаторов и мэров, контроль над судами и телеканалами.

Я хотел бы, чтобы авторитарный режим рухнул не в одночасье, с грохотом и треском, а сменился в результате честных выборов всех уровней. Тогда, бог даст, обойдется без коллапса.

Вот что такое, на мой взгляд, «центризм». Во всяком случае, так он выглядит сегодня. Завтра, возможно, и центристы захотят революции — если Путин продолжит «закручивать гайки». Но сегодня — так.

Значит ли это, что центристы должны сейчас сотрудничать с властью, «оздоровляя ее изнутри»?

Ни в коем случае.

До тех пока в России есть политзаключенные, всякое сотрудничество с режимом кажется мне стыдным. Я думаю, что те наши коллеги, кто в той или иной форме работает с этой администрацией или даже просто ее консультирует, совершают тактическую и этическую ошибку. Я уверен, что арестанты Болотной, арестанты ЮКОСа и другие политические до сих пор сидят за решеткой еще и потому, что нашлось изрядное количество людей с хорошей репутацией, которые заседают в разных благонамеренных советах и даже занимают официальные посты. Какими бы прекрасными соображениями эти люди ни руководствовались, на деле они коллаборационируют с путинским режимом и продлевают его существование.