Любовь к жизни

Стоящий в тени.

– Ваше величество,- Джуди постарался скрыть смех в голосе,- Всё вы делали правильно! Если, конечно, опустить грубейшее нарушение канонов обручения, неправильный палец, да и колено должно было быть другим, но это так, мелочи. На досуге ещё раз попробуете.

– Теперь я спокойна,- Рейлине снова села на своё место,- Теперь можно и позавтракать.

Замечательная жизнь была у Долиша Дроуна: он узнал дату ближайшего рыцарского турнира в Королевской Гавани, договорился о поддержке Дорна с Оберином и даже с Дораном Мартеллом, завёл знакомство с самыми разнообразными людьми

и составил-таки путеводитель по Дорну, пусть для этого пришлось не раз и не два посетить приглянувшийся бордель. Ему там уже, как постоянному клиенту, скидку начали делать.

Наконец, через три дня он начал составлять письмо Королю Севера. Всеми бумажными делами он занимался на полюбившемся диванчике, рядом с цветочными горшками. Ему понравился этот диванчик, очень понравился. Он уже даже начал подумывать, не купить ли его себе.

«Пятнадцать дюжин – восемь миль границы – первое слово.

Запоют соловьи – три недели вперёд – Красный Замок.

Долиш Дроун – бордель «Алая роза» - зимней вишне.»

Он аккуратно сложил письмо, перевязал лентой (той самой, которой перевязал своё письмо король) и пошёл в птичник за вороном. Шифр, конечно, очень простой, любой его разгадает, но даже он гораздо лучше, чем ничего.

Ворон свою задачу понял и полетел на север. Долиш же решил ненадолго задержаться в Дорне – два-три дня роли не играют, а он никогда не имел на руках такого количества денег.

Он вовсе не транжира: удивительно, но на руках у него по-прежнему пятьдесят драконов. Дело в том, что Оберин научил его играть в кайвассу, и в первый же день Долиш выиграл у учителя два дракона. Ему игра показалась очень забавной, потому что совсем не отражала реалии войны: там ни фигуры «яд», ни «прекрасная дева», ни даже «перебежчик». Оберин с ним согласился и посоветовал лучше играть в карты.

– Хм, Долиш, тут пришло письмо от Рейлине…- Оберин вертел в руках свиток с крайне неразборчивым текстом,- Ты разбираешь его почерк?

– Дайте-ка мне посмотреть…- Долиш увидел надпись «лично в руки» и уточнил,- Свиток не для посторонних глаз, доверяете ли вы мне?

– Доверяю. Вскрывай и читай вслух.

«Принц Оберин Мартелл,

Надеюсь, вы помните Рейлине Рокалиона, который некогда помог вам победить в поединке против Горы? Если нет - дальнейшее прочтение свитка бессмысленно.

Как вам известно, я желаю сесть на Железный Трон. И прошу вашей помощи. К вам должен был приехать сир Долиш Дроун, но я решил добавить кое-что от себя. Дорн, как и Железные Острова, в случае победы Рокалионов получат значительные политические и экономические свободы. Какие именно – обсудим при личной встрече.

Так же вынужден сообщить, что недавно боги очень интересно наградили меня за мои труды. Теперь я, Королева Севера Рейлине Рокалион, являюсь невестой Теона Грейджоя, и вы приглашены на свадьбу. Я надеюсь, мой пол не повлияет на ваше решение.

Рейлине Рокалион, Королева Севера».

Когда Долиш дочитал до конца, глаза у него и у Оберина были с плошки. Письмо было немного корявым, но если смысл Долиш уловил правильно, Рейлине Рокалион стал из короля королевой!

– Надо же,- только

и смог выдавить Оберин,- Как порой жизнь интересно поворачивается.

– Может, король шутит?- предположил без всякой уверенности Долиш,- Может, мы его неправильно поняли?

– Всё равно интересно. В любом случае, я помочь согласен. Желаешь остаться в Дорне, или поедешь со мной к границе?

– Поеду с вами, позвольте только закончить одно дело…

– Если это дело связано с борделем, я пойду с тобой. Мне по пути.

– Благодарю.

Долиш подошёл к хозяйке борделя, попрощался и, решившись наконец, достал кошель с деньгами. Уж больно хороший диван стоял в приёмной!

Стоял погожий день: ещё тепло, хотя ветер с Севера дует всё сильнее с каждым днём. Рыцари со всех земель собирались на турнир во славу Ланнистеров. Тем более, что три недели уже не продвигалось войско Рокалиона, даже будто бы пошло назад. Серсея была склонна объяснять это всем, кроме самого очевидного: это была военная хитрость. Но будет лучше, если все будут думать, что ситуация у неё под контролем.

На турнир приехали многие: Станнис Баратеон с женой и дочерью, Тиреллы, Оберин Мартелл. Он, как ни странно, в турнире не участвовал, а в основном беседовал с молодым темноволосым юношей в добротной одежде, который представился сиром Долишем Дроуном, летописцем. Он и в самом деле много писал, его пальцы были все в чернилах. Ещё приехал сир Джейхерис Уоквэлл, чрезвычайно суровый и чем-то недовольный. Турнир был большим и должен был продлиться три дня: на третий день должен был выясниться победитель турнира, который и выберет королеву любви и красоты. Пока что ею считалась сама Серсея.

Но что-то странное происходило во время турнира. Сир Меррин Трант отравился паштетом всего за десять минут до своего выхода, самые прославленные рыцари получали травмы, только выходя из палаток, а Кеттлблэк, превосходный фехтовальщик, на второй день турнира свалился с неведомой хворью, от которой по всему его телу пошла синяя сыпь.

– Не понимаю, что происходит. Диверсия, что ли?- недоумевала Серсея.

– Тогда диверсанты на редкость глупы. Неужели они не понимают, что выигравший рыцарь и будет главным подозреваемым?- удивлялся Петир Бейлиш. Тирион согласно кивнул – что-то с этим турниром было не так. Приз не был особенно ценным, всего каких-то жалких десять тысяч драконов занявшему первое место и почти ничего занявшему второе.

А ещё Тириону что-то напоминал меч Джейхейриса Уоквэлла, одного из немногих оставшихся рыцарей к третьему дню. Меч этот был из валирийской стали, рукоять его была из странного желтоватого материала, а на самом конце рукояти сверкал рубин. В остальном меч был простым, без лишних украшений, но что-то было знакомое в нём. Где-то Тирион его видел…но где? Когда?

За первое место боролись теперь только двое: сир Лорас Тирелл и сир Джейхейрис Уоквэлл. Но никто из них не мог в одиночку устранить всех соперников! Сир Лорас никогда этим не занимался, а сир Джейхейрис не имел на это денег и времени. Он только один раз пять минут поговорил о чём-то с Оберином Мартеллом в первый день.