Любовь на Бродвее
Шрифт:
Джаффи прикоснулась к серьгам:
— Они подошли бы любой женщине! Они так красивы, что я боюсь носить их.
— Не бойся. Они застрахованы. Я хочу, чтобы ты надевала их каждый день. К завтраку.
— Хорошо, как только мы купим золотые тарелки.
— Ты хочешь? — произнес Пол вполне серьезно. — Они будут у тебя. Я завтра закажу.
Джаффи рассмеялась:
— Нет, Пол. Я не хочу золотые тарелки. Мне кажется, ты немного пьян.
— Нет, я совершенно трезв и хочу, чтобы ты имела все, что твоей душе угодно, о чем ты только подумаешь.
Чего ты хочешь,
— Чтобы мы были счастливы вместе, — тихо сказала она.
— А ты не хочешь спросить, чего я желаю?
— Да, хочу. Так чего ты желаешь?
— Сына, — сказал он. — Я хочу сына. Или дочку, если так получится. Я хочу ребенка, дорогая. Нашего ребенка.
— Пол, мы уже говорили об этом. Нет, пока…
— Пока твоя карьера не войдет в колею, — напомнил он. — Да, знаю. А что говорит Мэтт? Он подыскал для тебя телевизионный спектакль?
— Нет еще. Он договаривается, но ты знаешь, как бывает в праздники. Никого нет на месте, а если и есть, то никто не подходит к телефону.
Одна из пар снова присоединилась к ним, и Дьюмонты перестали обсуждать изумруды, детей и тайные желания каждого. К тому же Джаффи не собиралась раскрывать свое истинное тайное желание. Она даже не позволяла себе думать о нем.
Четвертого января, когда Нью-Йорк снова вернулся к обычному рабочему расписанию, Джаффи позвонила Мэтту. Ничего хорошего он не мог сказать.
— Пэдди Чаевский сказал, что постарается написать пьесу для тебя. Он давний поклонник твоего таланта.
Однако сейчас всю его творческую энергию отнимает Голливуд, для которого он создает киноверсию «Марти». До Серлинга и Видала мне не удается добраться.
Пожалуйста, наберись терпения.
— Хорошо. — Джаффи глубоко вздохнула. — Как Пэтси? Есть какой-нибудь прогресс?
— Нет. Она чувствует себя ужасно плохо сейчас. Мне кажется, у нее аллергия к новому лекарству. У нее… — Он с трудом проглотил застрявший в горле ком — она прекрасно слышала это на другом конце линии. — У нее начали выпадать волосы. Мне сказали, что они снова вырастут, но Боже, это ужасно. Единственное утешение, если можно так сказать, она не понимает, что происходит.
— Конечно, это утешение, — сказала Джаффи. — Не сомневайся, Мэтт. Ее не беспокоят ни лекарства, ни волосы, ни что-либо другое. Ты содержишь ее в удобстве, заботишься о ней, и это замечательно. Это все, что ей нужно.
Однако это было не все, в чем нуждалась Джаффи.
Повесив трубку, она надела пальто и отправилась н; длительную прогулку. Прогулка, как она обнаружила, иногда помогала. Стоял один из тех январских дней, когда зиму в Нью-Йорке можно было назвать сносной.
Бодрящий холод со скрипучим снегом и яркое солнце в лазурном небе. Джаффи пошла на запад по Лексингтон-авеню, затем в направлении от центра до конца Девятнадцатой улицы. На углу находилась аптека Велана с киоском, где продавали газированную воду, бутерброды и прочее. Джаффи почувствовала голод, зашла в аптеку и заказала кофе с английской булочкой.
Пока она ела, в дверь вошел мальчик. Джаффи решила, что ему около шестнадцати. Он постоял в нерешительности, оглядывая аптеку, прежде
Он заказал кока-колу, затем начал что-то писать, но через каждые несколько секунд посматривал на Джаффи, когда думал, что она не замечает его. Наконец он набрался храбрости:
— Не хочу быть назойливым, но вы Джаффи Кейн, не так ли?
Джаффи улыбнулась:
— Да.
— Я понял, что это должны быть вы. Не может быть, чтобы две леди были абсолютно похожи.
— Если и существует мой двойник, я не встречала его, — сказала Джаффи. — Что ты пишешь? Домашнее задание?
— Нет. Я знаю, что выгляжу как школьник, но мне уже двадцать три. — Он покраснел. — Я стесняюсь сказать, что я пишу.
— О, если так, — смеясь, ответила Джаффи, — то я не хочу знать.
— Вы не правильно меня поняли. Я имел в виду, что у вас может сложиться обо мне неверное представление. — Он пододвинул к ней свою тетрадь. Послушайте, я знаю, здесь больше эмоций, чем мыслей, но вот я прихожу в обычную аптеку Ведана и нахожу здесь Джаффи Кейн, сидящую за стойкой, и она спрашивает, что я пишу. Разве я могу упустить такой случай?
— Не знаю. Но вы так и не сказали мне, что это.
— Это пьеса! — выпалил он. — Я драматург.
— О, понимаю. И даже опубликовали что-нибудь?
Или поставили?
— Только в колледже. Это не основная моя работа.
Джаффи сделала жест человеку за стойкой, чтобы тот налил ей еще чашку кофе:
— Как вас зовут?
— Генри Уайтмен.
— Послушайте, Генри Уайтмен, вы действительно хотите, чтобы я прочитала вашу пьесу? Возможно, это первый набросок и я буду судить по тому, что вы еще не закончили, ведь сценарий может сильно отличаться, когда вы полностью доработаете его. Кроме того, актрисы, как правило, не очень способны оценить пьесу в целом. Я могу только сказать, что устраивает или не устраивает лично меня.
— Это не первый набросок. Я работал над этим сценарием два года. Конечно, его можно улучшить. Если вы скажете, что вам не нравится, я внесу изменения. — Он сделал паузу. — Если соглашусь.
Джаффи усмехнулась:
— Вы настоящий писатель. Хорошо, если вы настаиваете, давайте посмотрим, что у вас получилось. — Она отодвинула чашку, и он придвинул к ней поближе тетрадь с отрывными листами. Джаффи склонила голову и начала читать. Почерк у него был очень аккуратным и разборчивым. Несколько минут Джаффи молчала, лишь переворачивала страницы. Наконец она подняла глаза:
— Мистер Уайтмен…
— Генри, — прервал он ее. — Пожалуйста, называйте меня Генри.
— Хорошо, Генри. У вас есть отпечатанный экземпляр этого сценария?
Он покачал головой:
— Я не печатаю на машинке и не хочу просить секретарей в офисе. Неожиданно лицо его просветлело. — Может быть, я смогу сделать это в каком-нибудь бюро и пришлю его вам через несколько дней.
— Нет, все в порядке. У вас достаточно четкий почерк. Я спросила об этом, потому что хотела бы взять сценарий домой и почитать его более внимательно. Но вы ведь не можете расстаться с единственной копией?