Любовь по обмену
Шрифт:
Этот мужчина — единственный, кому позволяется хохотать над моим русским. Посмеется вдоволь, потом поправит, расскажет какую-то байку из жизни и возвращается к домашним делам или просмотру матча. Я ему все прощаю. Потому что он добрый. И у него самая лучшая семья, какая только бывает.
Вообще-то, вряд ли бы кто из моих приятелей узнал бы нового Джастина. Многие бы даже не поверили, что это я. Что могу быть таким. Что делаю все это по собственному желанию.
И я их даже понимаю. Потому что сам себя не узнаю. Но впервые в жизни мне так легко и хорошо,
И виной тому маленькая девчонка. Бледная, худенькая, с вечно горящим на щеках румянцем и смущенной улыбкой. Я чувствую себя окрыленным, когда она рядом. И мне хочется проводить с ней все свое свободное время.
Это так… необычно.
Наверное, между нами что-то есть. И, наверное, я счастлив. Но мое счастье такое шаткое и хрупкое… Страшно, что пошевелюсь, и оно растает в воздухе, точно видение.
А еще мне приходится все чаще смотреть на календарь. Я в самом начале пути, но в моем распоряжении всего несколько месяцев. И всякий раз приходится неукоснительно возвращаться к той мысли, что однажды все закончится. И пусть сейчас этот день кажется таким далеким, но он непременно настанет. И решить, с чем остаться к этому сроку, должен только я сам.
Сделать первый шаг, разрушить ее жизнь и уехать в Штаты?
Или не сделать его и жалеть об этом всю оставшуюся жизнь?
Все очень сложно.
И пока я размышляю об этом, она каждый вечер после наших занятий поднимается к себе в комнату и звонит своему бойфренду. Долго разговаривает или переписывается, а мне в это время не удается найти себе место. Хожу из угла в угол, отжимаюсь, качаю пресс, до боли сжимаю челюсти. Даже звонки маме не отвлекают.
Приникая ухом к стене, почти слышу ее голос: мягкий, щебечущий, переливистый. И жду, жду, что он вот-вот утихнет. Смотрю на часы. А потом пишу сообщение, получаю ответ и, как одурелый, собираюсь и несусь к ее окну. Чтобы еще пару часов отнять у сна и посидеть рядом с ней, пряча замерзшие уши в капюшон худи, которая ни черта, если честно, не спасает от холода.
Но зато Зоя спасает. Улыбнется, и у меня вместо крови по венам течет густой, разогретый сироп. А в груди пожар разгорается.
Зоя — моя болезнь, она же — и лекарство.
Не могу дождаться, чтобы принять дозу.
Глава 8
Зоя
Удивительно, но осень решила порадовать нас бабьим летом. Таким теплым и по-летнему душным, что я долго не могла решить, брать с собой куртку или купальник. Взяла и то, и другое сразу — в одном можно будет вечером погулять, в другом баньку посетить. Главное, не перепутать.
Еще раз проверила все по списку и закрыла сумку на замок. Готово.
Джастин вообще не понял, что его ждет, поэтому собирался с воодушевлением. Старые джинсы Степки оказались ему коротки, поэтому он поехал в своих — чистеньких и светлых. Кроссовки чужие тоже надевать отказался, ответил, что грязь его не пугает. А вот старомодную куртку, которую достали из маминых
— Я иду. — Показывает папа, топая и для наглядности высоко поднимая колени.
— Э… о’кей, — кивает Джастин. На нем та самая куртка с полосками на плечах и широкими рукавами — мама ее специально выстирала. Готова поспорить, что эта вещь навевает им с отцом воспоминания о далекой романтической молодости. Так и вижу, как они сидят у костра возле речки вдвоем и смеются над папиными шутками. — Я… и-ду. — Послушно повторяет американец за моим отцом.
Ты, — папа указывает на него. — Идешь.
Парень кивает.
— Я, — произносит он, изображая ходьбу, — идешь!
— Ладно, проехали. — Хмурится папа. — Продолжим, как вернетесь.
Стою у лестницы, на плече спортивная сумка, смотрю на довольного Джастина и хихикаю. Вот вылитый же бард! Не хватает свитера с высоким горлом в ярко-оранжевый ромбик, старой гитары на ремне и приплюснутой кепки на голову.
— Привет, как дела? — восклицает он, заметив меня.
— Прекрасно!
Качаю головой, гадая, когда же он, наконец, избавится от привычки спрашивать всех и каждого об их делах, словно это интересует его больше всего на свете.
— Джастинушка, — подходит мама и оглядывает его со всех сторон, — you look good [1], сыночек.
— Спа-си-ба! — Американец расцветает, ведь его уроки английского начинают давать свои плоды.
Мама явно делает успехи, особенно в произношении. Теперь о ее «вэлкам ту Раша» мы вспоминаем только со смехом.
— Посидим на дорожку? — Предлагает папа.
— Мы же недалеко уезжаем. — Пытаюсь возразить я. — И ненадолго, пап.
Но все бесполезно. Он уже усаживает растерянного Джастина на диван и жестом приказывает нам опуститься рядом на стулья.
— Традиция. — Объясняю я. — Перед путешествием положено присесть и помолчать немного.
— Оу… — понимающе тянет гость и делает серьезный вид. — Посидим.
Мы молча переглядываемся, а американец, наверняка, гадает, чем же продолжится странный ритуал. Но не проходит и пяти секунд, как папа вскакивает и громко восклицает:
— Всё! — Радостно потирает ладони и улыбается. — А теперь дуйте на свой турслет.
— Всьо, — повторяет за ним Джастин, поднимаясь с дивана. — Дуй- ти.
И мы идем к двери, за которой нас ждут свобода, много свежего воздуха, лес, речка и комары.
Поправлюсь: американец также ждет встречи с медведями. Наверняка, поэтому он и спрашивал у отца вчера про перцовый баллончик. Хорошо, что тот ни черта не понял — русские на медведя только с голыми руками ходят.
[1] — хорошо выглядишь.
Джастин
Похоже, я выгляжу просто прекрасно, потому что прохожие смотрят на меня с интересом. Эта винтажная ветровка приковывает взгляды, многие одобрительно улыбаются, другие даже провожают нас взглядом.