Любовь по обмену
Шрифт:
— Снял бы ты ее пока, — предлагает Зоя, когда мы сворачиваем к магазину.
— Ты права, сегодня реально как-то жарко. — Соглашаюсь. Скидываю куртку, сворачиваю и убираю в рюкзак. — Тебе помочь?
— Да, спасибо, — она передает мне свою сумку.
Та достаточно легкая, весит не больше пары килограмм.
— Может, лето все-таки передумает и вернется? — Спрашиваю с надеждой.
В глазах Зои написано все, что она думает о моей наивности.
— А-а, — отрицательно качает головой, — это всего на пару дней. Женское лето. Ну,
— Да. — Усмехаюсь. — Жаль… прикольно будет посмотреть на вашу зиму.
— О, — протягивает Зоя, — это совсем не прикольно. Полгода снега, серости и мороза. Сама не понимаю, как мы выживаем такое количество дней без солнца.
— Без солнца… — повторяю за ней, как во сне.
Нет, я все же ей не верю. Они, русские, такие шутники, что никогда не упустят случая надо мной постебаться.
Входим в супермаркет.
— Привет, как дела? — Бросаю Диме.
Они стоят с Машей возле камер хранения. Одеты оба в спортивное, на головах бейсболки.
— Спасибо, хорошо. — Отвечает Маша, улыбаясь.
— Привет! — Коротко бросает Дима, принимает наши сумки и запихивает в железный ящик. Передает мне ключ от камеры. — Поторопимся? А то пропустим наш автобус.
— О’кей. — иду за ним.
— Что нужно взять? У кого список? — Интересуется Маша.
— У меня. — Зоя достает из кармана толстовки небольшой листочек. — Здесь все, кроме выпивки. Сколько ее брать, не знаю.
— Сколько дотащим. — Дима берет тележку и ведет нас за собой. Оборачивается ко мне. — Со спиртным у нас строго: если кого заметят пьяным или найдут в домике бутылки, сразу отчислят. У завкафедры есть привычка — придет утром, пока все спят, и проверяет, не стоит ли где тара из-под алкоголя.
— Понимаю. — Киваю. — У нас с этим тоже все серьезно.
— Поэтому пиво мы положим на дно сумки, а сверху вещи.
— Оу. — Надо признаться, хорошая идея. — А водка? — Спрашиваю по-русски.
— Хм. — Дима придерживает тележку и косится на меня. — Так тебе для результата или для удовольствия? — Пожимает плечами. — Я к чему? Можно ведь и то, и другое устроить — тут по желанию. Водку в России пьют, конечно, но редко, и не все. Это такой напиток… чтобы согреться, отпраздновать что-то, поорать песни за столом. В остальных случаях — пиво, вино, шампанское.
— Поорать?
— Ага, вроде того. Ты еще не пил водку, как приехал?
— Нет. — Признаюсь честно.
Мы идем вдоль продуктовых рядов. Маша, сверяясь со списком, кладет в тележку картошку, лук и растительное масло.
— И… вообще ничего не пил? — Дима строго смотрит на Зою.
— А что? — Спрашивает она, разводя руками.
Самое страшное, когда русские говорят свое «shto-o?», оно звучит особенно угрожающе.
— Нет, — усмехаюсь.
Мне и самому это удивительно.
— А чем вы тогда
— Учебой, можешь себе представить? — Ворчит она и отворачивается к прилавку с молоком.
Знаю, о чем она сейчас думает. О наших посиделках на крыше.
— Люди, люди. — Вздыхает Дима. — Сколько ваших ошибок еще придется мне исправить…
Маша, смеясь, подталкивает его вперед.
— Раз, два, три, — считает Калинин по-русски, складывая пиво в тележку.
— Че-ты-ре, — помогаю я, — пьят’
— Шесть, семь. — Дима берет сразу упаковку, и я тоже, поэтому мы быстро сбиваемся со счета. — Без фильтра, живое, самое вкусное. — Он показывает мне большой палец.
— Это… не опасно? — Интересуюсь.
— Вот молоко из-под коровы — опасно, а это… — проверяет срок годности на этикетке. — Абсолютно безопасно.
Тоже смотрю на этикетку. Ведь если оно быстро портится, есть шанс отравиться. Русские обожают рисковать, а я к такому еще не привык. «Срок годности семь суток»… Помоги мне, Всевышний…
Сверяемся со списком, Маша добавляет в тележку какие-то консервы.
— Что это? — Спрашиваю у Зои, потому что именно она привычно озвучивает мне русские названия продуктов в магазине, чтобы я их запомнил.
— «Too-shon-ka» — говорит она.
— Что это такое?
И все они трое начинают, перебивая друг друга, пытаться объяснить мне, что находится в банке.
— Тушеное мясо.
— Мясные консервы!
— Мясо со специями!
Вижу корову на этикетке и успокаиваюсь. Ну, о’кей, тогда, пожалуй, все в порядке.
Идем дальше. Зоя показывает на товары и озвучивает русские названия:
– [Tchai], kan-fe-ti, ze-fir.
— Маршмэллоу? — Переспрашиваю, хватая упаковку.
— Да. «Ze-fir» — Смеется она.
— Мне не повторить. Какое сложное слово. — Убираю сладости на полку.
Вечно у них все усложняется. Зачем говорить «[tchai]», если есть такое легкое слово — «tea» [1]? Или «flowers» [2] — так красиво звучит, так нет же, они придумали слово «tsviti-i-i»?
Арггххх!
— Salo, — указывая пальцем на витрину, говорит Зоя.
— О, купим, купим? — Радостно восклицает Маша.
Наклоняюсь и разглядываю маленькие брусочки жира, обтянутые пленкой.
— Бррр, как это можно есть?
Дима ржет, складывая в корзину сразу пару штук.
— Это очень вкусно. Вы же едите обжаренный бекон?
— Ну, да… — неохотно соглашаюсь.
Но это же совсем другое!
— Хлеб! — Вспоминает Зоя, не обращая внимания на то, как я морщусь при взгляде на их «вкусный жир». — Нужно взять побольше хлеба!
Да уж, куда без этого. У них все едят с хлебом. После того, как я видел отца Зои, поедающего арбуз с хлебом, меня уже ничем не удивить. И даже несмотря на то, что меня убеждали, будто остальные русские так не делают, верится с трудом. Если увижу, как они хлеб с хлебом едят, даже бровью не поведу.