Любовь поры кровавых дождей
Шрифт:
Потом заморосил дождь.
Однако рейд прошел благополучно. Мы успешно провели стрельбу и своевременно оказали помощь нашим стрелковым частям.
После боя я поднялся на мостик командира.
— Вот напасть, а! Гляди, какой сволочной туман! А самое скверное — морось! Тормозить дрезине будет ой как трудно, а этой паскудной платформе, коли они ее запустят, мокрые рельсы только на руку! — Он отдал приказ отходить задним ходом, а дрезине следовать за нами. — Дрянь погода! — снова обратился он ко мне и начал
Мы перебрались на последнюю платформу. Но и там ему не сиделось. Он по телефону приказал командирам орудий быть в полной готовности, строго предупредил о том же дежурного по бронепоезду, вызвал к себе радиста, а сам все время неотрывно наблюдал за полотном.
— Такая дрянь погода, немцы обязательно что-то выкинут… Вот увидишь, непременно сюрприз преподнесут… именно сейчас этот проклятый туман и дождь, черт их дери!..
Бронепоезд приближался к стоянке.
Дрезина следовала за нами на некоторой дистанции. Иногда сквозь клочья тумана проглядывал ее черно-желтый кузов.
Капитан оживился.
— Готовьтесь кормить людей обедом и сразу же за работу! Транспортники уже оборудовали стрелку, молодцы ребята, по винтику собрали. Если к вечеру успеем, сам черт нам не брат! Фашистский подарочек полетит к чертовой бабушке — в самую балку! — Он громко расхохотался. — То-то будет потеха!..
В это время радист громко крикнул:
— Командира к аппарату!
— Кто? — вскинулся Балашов.
— Дрезина вызывает!
Балашов бросился к рации, обеими руками схватил трубку. Глаза его расширились. Он побледнел, изменился в лице…
Какие-то мгновенья капитан стоял точно одеревенев, слушал молча. В трубке беспрерывно трещало, кто-то быстро говорил.
Я подошел вплотную, склонился над трубкой.
— …ихний паровоз возле моста толкнул по рельсам платформу! — услышал я взволнованный голос Марины. — Паровоз ушел… мы не сразу сообразили, в чем дело, потом туман скрыл платформу, но теперь она снова видна, потому сообщаем с опозданием… Она катится на нас… пока движется с малой скоростью!
— Давай скорее полный назад! — крикнул мне капитан, не отрываясь от трубки.
Я дал команду в микрофон. Бронепоезд заметно ускорил ход.
— Сержант Нелидова, прибавьте скорость и следуйте за нами! Посмотрим, до каких пор она будет катиться…
— Товарищ командир, платформа набирает скорость! Она приближается… Сейчас я вижу ее без бинокля… на ней какие-то ящики…
— Командуй предельную! — опять не отрываясь от трубки, крикнул мне капитан.
Я передал приказ на паровоз.
Бронепоезд мчался на всех парах, труба страшно дымила.
— Нелидова! — кричал в трубку капитан. — Следуйте за нами, дистанцию уменьшите до двадцати метров! Двадцать метров!
— До каких пор? — хриплым голосом проговорил комиссар, который тоже стоял у рации. — Вот-вот станция! Ты представляешь себе, что будет? На станции санитарный поезд, эшелоны…
Командир провел рукой по мокрому лбу, стирая пот, и с такой силой тряхнул рукой, словно пристала к ней какая-то мразь…
Трубка молчала.
Возможно, там тоже задумались над тем, о чем здесь забеспокоился комиссар.
— Командир, принимай решение! Эти гонки уже недопустимы! — решительно сказал он.
Капитан почему-то снял шапку. Лицо его покрывали красные пятна. Встречный ветер развевал волосы.
— На каком расстоянии от вас платформа? — крикнул он в микрофон рации.
— Метрах в трехстах, — приглушенно послышалось в наушниках.
— Нелидова! — крикнул капитан. — Срочно останавливайте дрезину, ставьте ее на тормоза, а сами прыгайте! Оба немедленно прыгайте! Прыгайте в разные стороны! Это приказ, вы меня слышите? Тормозите и прыгайте! Скатывайтесь по насыпи подальше!.. Почему вы молчите? Марина!..
В это время бронепоезд прогрохотал на входных стрелках Жихарева.
Мимо пронеслась полуразрушенная водокачка.
— Мы на станции! — воскликнул комиссар. В его голосе прозвучала тревога. Он протянул руку к микрофону…
— Нелидова! Говорите, что там у вас!
— Тормоза не держат, товарищ капитан. Путь мокрый, мы все еще катимся по рельсам… платформа быстро приближается…
— Не ждите полной остановки дрезины, закрутите до предела тормоза…
Дрезина молчала.
— Марина! Марина! — надрывался капитан.
В это время рация вновь заговорила.
— Дрезина и платформа совсем рядом. — Голос Нелидовой звучал до жути спокойно. — Мы с Тереховым уже приняли решение: включаем переднюю скорость…
Балашов как будто оглох и онемел. Он перестал командовать, понимая, что уже все поздно…
— Товарищ капитан, друзья, прощайте!.. Не забывайте нас!.. — послышалось из рации…
В это мгновение ужасающий грохот поглотил все звуки.
Мы оцепенели от ужаса.
Капитан так и застыл, склонившись над рацией, только микрофон выпал у него из рук.
Бойцы расширенными глазами вглядывались в туманную даль.
Никто не проронил ни слова.
Некоторые уже успели обнажить головы.
Не знаю, сколько времени длилось наше скорбное молчание.
Как бы сквозь сон слышал я голос комиссара.
Поразительно изменившимся голосом он что-то громко говорил с командирского мостика. Бойцы молча слушали его захлебывающуюся речь.
А капитан стоял все так же неподвижно, неестественно согнувшись. Он исподлобья глядел туда, где вперемешку с белесым туманом клубился густой черный дым.