Любовь — последний мост
Шрифт:
Молодой человек поклонился им.
— Жорж исполняет только старые вещи, — сказала Клод. — Красивые старые песни… Оглядитесь, Филипп!
Почти все стены были заставлены книжными полками, а на них вплотную, корешок к корешку, много старых книг в солидных переплетах. В нишах между полками перед низкими столиками маленькие диваны, а над ними — писанные маслом стилизованные портреты собак. В сером шелковом платье, увешанная драгоценностями, с диадемой на лбу скалится пуделиха — принцесса-наследница престола; во фраке, с хризантемой в петлице, с невыразимо печальными глазами повесил свои длинные уши бассет, ее принц-супруг; в огромном мускулистом доге с блестящей черной шерсткой сразу можно признать Отелло. Он сидит почти обнаженный, упираясь лапами в ляжки. Он в гранатовом ошейнике, красных трусах, через плечо
Лишь в одной из ниш Филипп, заняв место рядом с Клод на диване под портретом Генриха VIII, заметил молодую парочку.
— Кто написал все эти картины? — спросил он.
— Никто не знает, — ответила она. — Странная история. Бар этот существует давно. Семь лет назад хозяева решили все в нем отреставрировать. Эти картины тогда уже висели здесь — без подписи художника. Реставраторы сделали все, чтобы его разыскать. Но все усилия оказались напрасными.
— А он, может быть, живет себе и не тужит где-нибудь на острове в Индийском океане с женой-аборигенкой.
— Singing in the rain [47] , — начал наигрывать молодой пианист.
Подошедший к их столику мужчина в короткой белой куртке и черных брюках учтиво улыбнулся Филиппу.
— Это Робер Арто, Филипп. Эх, в скольких битвах нам пришлось сражаться вместе, правда, Робер?
— Да, что было, то было. Но если что, за нами и сейчас не заржавеет, — сказал бармен.
— Мой добрый верный Робер, — сказала Клод. — А это месье Сорель, наш друг.
— Очень рад, месье Сорель. Что вам будет угодно заказать? Мадам Клод просила подождать с заказом до вашего прихода.
47
Петь во время дождя (англ.).
— Для меня один коктейль «В постели», пожалуйста, Робер, — сказала Клод.
— Я не знаю, что это такое, но хочу то же самое, — сказал Филипп.
— Два «В постели», — повторил бармен. — Долго ждать не придется, мадам Клод, месье Сорель.
Он прошел через пустую танцплощадку, и Филипп, смотревший ему в спину, обратил внимание на еще один собачий портрет: серая овчарка с всклокоченной на холке белой шерстью как бы в задумчивости приложила одну лапу к белым жестким усам. На псе был просторный серый пуловер и мягкие штанишки. На стоявшей позади него черной грифельной доске было много разных формул, в том числе E=mc2, что должно было снять последние сомнения: это Эйнштейн.
— Что такое «В постели»? — спросил Филипп. — Что в него входит?
— Лимонный сок, ликер, бренди и белый ром, — сказала Клод. — Завтра рано утром мы расстаемся, Филипп.
— Да. — Он подумал о смерти — он часто думал об этом с тех пор, как оказался в Женеве.
— I’ll be loving you eternally [48] , — негромко напевал молодой человек за роялем.
Появились еще три пары и заняли места за столиками в нишах.
— Вот видите, — сказала Клод. — К вечеру будет полно народа.
48
Я буду любить тебя вечно (англ.).
Подошел Робер Арто, поставил перед ними напитки в стаканах для коктейлей. И еще серебряную тарелочку с оливками, чипсами и орешками.
— Спасибо, Робер, — сказала Клод, улыбнувшись ему.
— A votre sant'e [49] ,
— Ле хаим!
— Ле хаим! — повторил Филипп.
Они выпили.
Поставив стакан, Клод опустила голову.
— Что с вами?
— Боюсь, — сказала она едва слышно. — Я боюсь.
49
Пейте на здоровье (фр.).
— Браззавиля?
— Я просто ужасно боюсь, — сказала она. — И это не привычный страх перед новой войной. Я его испытываю всегда. Это… — она замолчала, сделала еще несколько глотков и откинула голову. — Мне уже приходилось бывать в тех местах. Тогда эта страна называлась еще Заиром. С мая она называется Демократической Республикой Конго, как и до 1971 года. То, что там происходит в течение нескольких веков, характеризует капитализм как нельзя лучше. Уже пять веков назад там появились португальцы и превратили весь бассейн реки Конго в огромных размеров невольничий рынок. А в конце девятнадцатого века богатые недра страны и ее людей начали эксплуатировать бельгийцы. Бельгийцы сообразили: это им будет делать особенно просто, если не позволять жителям страны учиться читать и писать, зато заставив верить в своего христианского Бога — и возложили исполнение этой части своей программы на так называемых миссионеров, а попросту говоря — католических монахов и священников. Когда в 1960 году колония Бельгийское Конго объявила о своей независимости, бельгийцы ушли, оставив страну в состоянии полнейшего хаоса и экономической разрухи. На территории страны проживает примерно семьдесят различных этнических племен, и прошло совсем немного времени, пока разные провинции не начали вести одна против другой настоящие войны.
— Там ведь, если мне не изменяет память, произошел конфликт между Лумумбой и Моисом Чомбе? — спросил Филипп.
— Генеральный секретарь ООН Хаммаршельд предложил конголезцам свои посреднические услуги. Но самолет Хаммаршельда потерпел катастрофу, и он погиб. Считалось, что это дело рук Чомбе и его людей. Но это ему мало помогло. Его сверг Мобуту Сесе Секо, один из самых жестоких диктаторов даже в условиях Африки. Он постоянно развязывал войны, чтобы держать своих соседей в страхе. А тем временем в Руанде началась гражданская война между племенем хуту и племенем тутси. Вот этим самым шансом и воспользовался очередной великий диктатор — Лоран-Дезире Кабила. Вступив в союз с побеждающими тутси, он за семь месяцев вместе с ними завоевал Заир, страну, по территории в шесть раз больше Германии. Он объявил себя главой государства, а Заир переименовал в Демократическую Республику Конго.
В зал входили новые посетители.
— …его войска изгнали милицию хуту обратно в Руанду. Погибли сотни тысяч человек. Под давлением из-за рубежа Кабила согласился допустить в страну иностранных наблюдателей и военные части «миротворцев». Их допустили даже в лагеря хуту южнее Кисангани. Это разрешение было дано первого мая нынешнего года. А второго мая я уже полетела туда…
Клод долго молчала, а потом продолжала:
— Да, второго мая… а сегодня у нас четырнадцатое июля… Выходит, прошло ровно десять недель… Я была в лагерях беженцев, я столкнулась с неслыханной нищетой, я видела, как в тех местах то ли сошел сам, то ли был кем-то спущен с рельсов пассажирский поезд и погибло около трех тысяч человек, не считая раненых. Я была на реке Заир, когда на моих глазах опрокинулись и пошли ко дну несколько перегруженных беженцами судов. Самолеты тоже падали, но этого я уже не видела, потому что… — Клод замолчала. — Мне надо еще выпить, — сказала она.
— Не пейте слишком много, Клод. Это крепкая штуковина!
— Ну, я опытный боец. Я очень даже много могу выпить. Да, при возвращении в Руанду погибла тьма народа. По оценкам «Врачей без границ» не меньше трехсот тысяч беженцев исчезли бесследно… А Кабиле только того и надо было. За несколько месяцев до свержения Мобуту горнорудные компании США и Канады заключили с ним соглашения. Вот как там дела делаются, понимаете? Прекрасно мир устроен? Да здравствует капитализм!
— Клод, — негромко проговорил он, — Клод…