Любовь — последний мост
Шрифт:
— Пожалуй, это так. Я думаю, да.
— Вы не думаете, что да, и не сомневаетесь в этом. Вы в этом уверены. — Серж притормозил перед светофором. — Вы в этом нисколько не сомневаетесь, Филипп. Другой такой, как Клод, нет. В жизни для нее важнее всего ясность и гармония, ее увлекают только высокие и сильные мысли.
— Вы говорите о ней, как о королеве, — Филипп почувствовал приступ жуткой ревности.
— А она и есть королева, Филипп. Не спорю, есть женщины, которые красивее, моложе, умнее… Но Клод — женщина совершенная до мозга костей. И эту женщину мы любим оба.
— Послушайте…
— Не возражайте,
— Всего один чемодан.
Серж легко взбежал по лестнице у входа, перепрыгивая через две ступеньки.
Филипп смотрел ему в спину, испытывая легкое головокружение. «Что происходит? — размышлял он. — Все было совершенно ясно… еще вчера, в аэропорту… или сегодня ночью, во время разговора с Клод… «Эти дни не должны кончиться сами по себе, пока мы не захотим, мы оба или один из нас»… Вот что она вчера говорила… А теперь? Что она там сказала Сержу?»
В этот момент появился Серж в сопровождении носильщика из отеля с большим чемоданом в руках. Тот положил его на заднее сиденье рядом с «дипломатом». Серж сразу же повел машину по направлению к аэропорту Куантрен.
— Сидите пока! — сказал он, когда машина остановилась перед зданием аэровокзала. — Чемодан у вас тяжелый, неподъемный, можно сказать… Что там у вас такое?… Я сейчас вернусь…
«Хорошо, что он не сказал еще: «Вам в вашем возрасте вредно напрягаться…» Можно ли таскать тяжелые чемоданы? — подумал Филипп. — Как это, интересно, выглядит со стороны? Меня будут опекать, как немощного?.. А я-то думал…»
Серж вернулся с тележкой. Поставил на нее чемодан и пошел рядом с Филиппом к одному из входов в аэровокзал.
— Каким самолетом вы летите?
— Компании «Люфтганза».
Серж покатил тележку в сторону стойки «Люфтганзы».
— Куда летите?
— В Штутгарт, — сказал Филипп.
— Оба? — девушка говорила по-французски.
— Нет, только вот этот господин, — сказал Серж по-немецки.
— Я не знал, Серж, что вы владеете немецким.
— Я тоже. Знаете, я сам удивился.
Девушка рассмеялась.
— Какая она хорошенькая, правда, Филипп? — улыбнулся Серж. И, повернувшись к ней, сказал: — Могу поспорить, вас зовут Дорис.
Девушка покраснела и уставилась на него:
— Да, Дорис!
— Вот видите!
— Но откуда вы знаете? Я вас, по-моему, вижу впервые…
— Это у меня особый дар такой, — пошутил Серж опять по-немецки. — Нет, Филипп, скажи, правда она хорошенькая?
— Это и слепой заметил бы, — сказал Филипп, протягивая девушке по имени Дорис свои документы.
— Меня зовут Филипп Сорель. Для меня заказано место.
— Одну секундочку, господин Сорель. — Дорис набрала нужный код на клавиатуре своего компьютера. Они молча следили за ее движениями. — Да, — кивнула она, — вот и ваше имя, господин Сорель. Место 7В. Отлет в семнадцать ноль пять. У вас еще много времени в запасе.
«Это мы уже проходили. Вчера… — подумалось Филиппу. — D'ej`a 'ecout'e, d'ej`a vu [62] .
Дорис что-то проставила в его билете, прикрепила к ручке чемодана бирку, — d'ej`a vu, d'ej`a 'ecout'e, — и пожелала господину Сорелю счастливого полета.
— Прощайте, красавица, — сказал Серж, склоняя перед ней голову. — И будьте счастливы!
— Вы тоже! — улыбнулась в ответ Дорис.
62
Уже слышал, уже видел (фр.).
— А мы и так счастливы, правда, Филипп? Мы и так счастливы. Совершенно.
Минуту спустя они смешались с толпой пассажиров и провожающих.
— Сходите, выпейте чашечку кофе, успеете, — предложил Серж. — Мне надо еще заглянуть в галерею. Наверху есть бар, он весь застеклен, как аквариум. Называется бар «Отлет». Вам там понравится. Мы часто бывали там с Клод, когда она куда-то улетала. Или я куда-то летал… Что это с вами?
— Ничего, — покачал головой Филипп. — Да, я пойду в «Отлет». Спасибо вам за все, Серж!
— До скорого, Филипп! — Серж протянул ему руку, потом повернулся и зашагал прочь.
Филипп поднялся на эскалаторе наверх, но пошел не в бар «Отлет», а к стойке паспортного и таможенного контроля. Потом заглянул в небольшой зал ожидания, где ему не раз приходилось бывать прежде. Вдоль стен зала, отделанных панелями из красного дерева, были расставлены тяжелые клубные кресла. Жужжал кондиционер. Филипп налил себе в автомате чашечку кофе и сел в кожаное кресло, почувствовав себя совершенно разбитым. Совсем близко стоял стенд с газетами на разных языках, среди них оказалась и берлинская газета «Тагесшпигель». На первой полосе крупными буквами было набрано:
УТЕЧКА ХЛОРИСТОГО ГАЗА В ШПАНДАУ.
УМЕРЛО ЕЩЕ 6 ПОСТРАДАВШИХ.
ВСЕГО НАСЧИТЫВАЕТСЯ 87 ЖЕРТВ
3
Много недель, месяцы и годы ждет он на вокзале в Местре поезд на Милан, ему непременно нужно в Милан, это вопрос жизни и смерти, но поезд все не приходит, и он мотается по грязному перрону взад и вперед, вот уже целые годы, целые десятилетия; четыре раза пробили часы близлежащей церкви, воздух клейкий, духота страшная, он весь в поту, со стороны нефтеперегонного завода ветер доносит тошнотворный запах, омерзительно-сладкий запах гнили; все бары и рестораны давно закрыты, слабые лампы тускло освещают железнодорожные пути, стены с обрывками плакатов на них и двери туалетов, откуда доносится вонь похлеще, чем с нефтеперерабатывающего завода; он ходит по перрону туда и обратно, а поезд, который должен изменить его жизнь, все никак не появляется; в конце перрона на чемодане сидит молодой человек, а рядом с ним — молодая женщина; он уже множество раз видел этого молодого человека, но тот всегда был один, а тут впервые рядом с ним сидит женщина, и они обнимают друг друга, они крепко сплели руки, и юноша уткнулся головой в ее шею; он останавливается перед молодой парой и видит, что молодая женщина — это Клод. Она с улыбкой смотрит в ночное небо, она счастлива от того, что молодой человек сжимает ее в объятиях, она вся дрожит от прикосновения его губ, когда он целует ее в шею, целует все снова и снова целует…