Любовь — последний мост
Шрифт:
Он хочет сказать что-то, но в силах лишь прошептать:
— Клод, ты обнимаешь Смерть!
Она отвечает ему:
— Да, Филипп, я его люблю!
Сидящий рядом с ней молодой человек поворачивается к нему лицом, и он видит, что это Серж Молерон.
4
Что-то давит ему на плечо. Снова и снова.
Он испуганно открыл глаза. Над ним склонилась стюардесса.
— Да, что такое?
Она убрала руку с его плеча.
— Через несколько минут мы приземляемся, месье. Пожалуйста, пристегнитесь ремнем безопасности.
— Ах
Через двадцать минут он в тяжелом «мерседесе» мчался по автобану. Рядом с ним сидел Ратоф. Водителя «Дельфи» Рупрехта Филипп знал уже много лет. Мимо пролетали поля и луга, деревья, дома с садами и огородами. Филипп смотрел в окно с отсутствующим видом, мысли его были далеко.
Она обнимает Смерть.
«Немедленно прекрати это! — приказал он себе. — Это кошмарный сон — и только. Да, но постоянно повторяющийся кошмарный сон. Нет, не постоянно, в этот раз я увидел нечто совсем другое. Клод, обнимающую Смерть! Проклятие! — подумал он. — Вот проклятие!»
Наконец до него донеслись слова Ратофа.
— Что? Повтори, я не расслышал!
— Ужасный у тебя вид, старина. Жеваный ты какой-то. Вид помятый. Где это ты так перетрудился?
— Нигде. Ничего такого и в помине не было. Может, потому что плохо спал…
— Понятно… Я рассказывал тебе, что наши парни работают в вычислительном центре круглыми сутками. Наши из спецгруппы. Прекрасно себя показывают. Паркер тоже в полном порядке. Он мужик что надо.
— Кто?
— Да очнись ты, наконец, дружище! «Кто?.. кто?» — криминальоберрат Паркер. С которым ты встречался в Женеве. В том саду с розами.
— Ах да, конечно!
— Его вызвали в Берлин. Он тебе привет передает. Скоро вернется. Ну, Паркер. Я о Паркере говорю. Ты в состоянии следить за ходом моей мысли?
— Брось ты! Что там выяснилось, в вычислительном центре?
— Ноль целых, ноль десятых, — ответил косоротый. — Что за пакостная работа, дружище! Пойди найди вирус в нейронной сети! В этом главном компьютере есть нейронные сети — да кому я это рассказываю, ты же сам их запускал. Поэтому мы и надеемся, что с твоей помощью дело прояснится. Если в этом кто и разбирается, то только ты один, больше у нас таких нет.
«Я один», вот он о чем. Вычислительный центр в Эттлингене мы начали создавать два года назад. Почти целый год я каждый день ездил по этому самому участку автобана. Вернее, нет, не по этому, а по тому, который идет от Франкфурта. Через Дармштадт и Мангейм. Жил я тогда в «Наследном принце», иногда целыми неделями».
— Завтра приезжает прокурор из Берлина. Паркер говорит, что человек он довольно молодой. Некий доктор Хольгер Ниманд. Он, конечно, в наших делах ни черта не смыслит. Паркер просит тебя объяснить этому Ниманду, как функционирует вычислительный центр. Как можно проще и доходчивее. Чтобы у него по крайней мере приблизительное впечатление сложилось. Постараешься, ладно?
— Конечно.
Автобан круто пошел в гору. Справа у дороги — бензоколонка и большая закусочная. И еще мотель. На парковке
— Где это мы? — спросил Филипп.
— Представления не имею. Господин Рупрехт?
— Леонберг, господин доктор, — ответил шофер. — Мы едем по дороге на Пфорцгейм.
Солдаты, стоявшие возле грузовиков, покуривали и над чем-то громко смеялись. Ратоф прокашлялся.
— Послушай, я должен кое-что тебе сказать… Прежде чем с тобой на эту тему заговорит Паркер… У меня не было другого выхода… Нам пришлось дать ему все документы. Все. В том числе и твое досье. Паркер поинтересовался, почему ты сидишь в Женеве, а не на своем месте, во Франкфурте. Знаешь, какое у меня неприятное чувство было, когда он меня спросил об этом, жутко неприятное чувство, честное слово. Но что было мне делать?
Филипп только сейчас догадался, почему Ратоф нажал на кнопку и поднял стекло в салоне, отделяющее пассажиров, сидящих сзади, от водителя.
— Ничего. Ничего поделать не мог.
«Поворот на Пфорцгейм через 2000 м». Синие щиты-указатели пронеслись мимо.
— Ты тоже так считаешь?
— Естественно.
— Я вот о чем: в твоем досье много материалов о Киме. Я был не в силах воспрепятствовать, чтобы их внесли в твое дело. Слишком много их к нам поступало… Я, конечно, изо всех сил старался, это я тебе честно говорю, ты ведь веришь мне, да?
«У меня хватает своих забот, косоротый, — подумал Филипп, — которые тебя ничуть не касаются. А у меня от них голова кругом идет! Ладно, валяй, выкладывай! Все, что знаешь и от чего ты внутренне так ликуешь… Плевать мне на твои соболезнования, моя жизнь тебя не касается, это не твое собачье дело!»
— Ну, и что, и что?
— Ну, и… ну, да… тут это и выяснилось… Я тут ни при чем, и вообще «Дельфи» ни при чем… Но в Берлине за это время погибло еще двадцать семь человек, и это еще не конец… Я хочу сказать, что это один из самых страшных террористических актов за всю историю Германии…
— Ну, и что? — закричал на него Филипп. — Извини, я сорвался. Я не собирался на тебя кричать. Только не ходи ты вокруг да около, говори прямо, что случилось?
— Извини, Филипп! У меня самого сейчас нервы ни к черту… у всех нас… Паркер, конечно, стал выяснять, где Ким сейчас. И нашел его в Женеве.
— Он в следственном изоляторе, — сказал Филипп.
— Да, потому что…
— Я знаю, почему! Не тебе, Дональд, мне об этом рассказывать!
— Ты обязан был сообщить мне об этом, Филипп!
— Почему? Разве в этом замешана «Дельфи»?
— Еще бы! В том смысле, что если это будет продолжаться, то…
— То что?
— Тогда они тебя… Этого только некоторые требуют, но до этого никогда не дойдет, никогда! Особенно если ты сейчас докопаешься до причин того, что случилось в вычислительном центре. Тогда эти идиоты заткнутся. И независимо от того, произойдет ли из-за Кима скандал, они не решатся выгнать тебя на самом деле, по-настоящему.