Любовь сильнее Тьмы
Шрифт:
«Ты ведь знаешь, на что идёшь?»
Эльфийка была готова (по крайней мере, ей хотелось думать, что готова) к осуждению и презрительным взглядам. Хотя эллет знала, что при сильном негодовании остальных она просто сорвётся. Пусть думают, что хотят, пусть даже глядят с ненавистью, но не бросают своё мнение влицо. Арименэль этого точно не потерпит, да и Моргомир тоже.
Эллет внезапно поймала себя на том, что смотрит на город уже раздосованно и разозлённо, смутилась и мысленно упрекнула себя в этом. Ещё ничего не было сказано, а она… Хотя ожидать другого и не надо. Всё наверное так и будет. А как иначе? Люди —
эдайн? Хотя их нельзя в этом винить…
Раздражения больше не было. Осталось лишь мрачное предчувствие и тоскливое ощущение обречённости. Но Арименэль постаралась отогнать и это — не об этом нужно думать сейчас. Самое главное, что она с Моргомиром, а мнение людей ничего не изменит. Эти эдайн ведь могут погибнуть скоро — Саурон собирается напасть на Минас-Тирит. Нужно защищать город.
Эта мысль прогнала все тягостные размышления об осуждении, и эльфийка неожиданно приободрилась — она точно знала, что не смотря на всё, будет готова биться рядом с гондорцами. Даже при всех обстоятельствах — готова.
Арименэль выдернул из мыслей звонкое пение труб — их заметили из города и так приветствовали. Гэндальф заметно приободрился, выпрямился и расправил плечи. Врагов не стали бы так встречать в Минас-Тирите. Эльфийка и сама это поняла и чуть повеселела — по крайней мере, с оружием в руках люди их не встретят. Правда, когда они узнают…
Опять одно и тоже. Эллет раздосованно тряхнула головой. Мысли прогнать относительно просто. Но лишь на время. Все тяжёлые размышления и тревоги рано или поздно возвращаются.
— Всё будет хорошо, — прошептал ей Моргомир, заметив бледное и взволнованное лицо девушки, — я всегда тебе это говорил, и скажу сейчас.
Арименэль слегка улыбнулась — эта фраза, особенно сказанная любимым, всегда волшебным образом влияла на неё и вселяла хоть и робкую, зачастую слабую, но всё же надежду. Всё действительно будет хорошо, правда?..
Массивные, окованные железом ворота медленно распахнулись, впуская всадников в город. Воины не встретили их, видимо, узнали Гэндальфа и решили не особо волноваться.
Арименэль пришлось сказать Арлоту, чтобы тот бежал медленнее. Ехать по не очень широким улицам было и без того неудобно, а ещё всюду толпились взволнованные и встревоженные горожане. Моргомир придержал Амалора ещё при въезде в Минас-Тирит, а вот враз посуровевший Олорин медлить не стал.
— Дорогу, дорогу! — грозно и властно говорил он вмиг отбегавшим в сторону горожанам, и Серогрив мчался всё так же быстро.
Люди молчали, с удивлением смотря на Пиппина, в этот миг с любопытством смотрящего по сторонам, и на Моргомира с Арименэль. Эллет улыбнулась причине их изумления, ведь она отлично понимала их. Наверное, всё же редко можно встретить мчащихся на конях мага, полурослика и двух эльдар. Хотя неизвестно, принимали ли они Моргомира за эльфа или нет…
Но стоило только проехать мимо, как Арименэль слышала позади взволнованные голоса:
— Митрандир! Митрандир! Значит действительно война близко! — весть об этом быстро разнесётся по всему Минас-Тириту.
Вот уже верхний ярус города. Белоснежный дворец, а перед ним огромная площадь, и белое дерево. Прекрасное, но засыхающее. Эллет только
«Если Арагорн станет правителем», — промелькнула тяжёлая мысль, но Арименэль прогнала её прочь. Эстель обязательно будет королём, война закончится, а Дерево вновь расцветёт.
Моргомир спрыгнул с Амалора и помог Арименэль спуститься. К ним уже подошли стражи и, коротко взглянув на них, сухо поприветствовали. Эллет неуверенно взглянула на Арлота — ей не очень хотелось оставлять его на попечение людей, но Моргомир уверил её, что с конями точно ничего не случится.
Пиппин, идущий рядом с ними, посмотрев на Дерево и вдруг побледнел. Арименэль поначалу взволнованно на него взглянула, но вспомнила о рассказах хоббита про то, что он видел в палантире. Горящее Белое Древо… Горящий город. Это вполне может произойти.
И опять — нужно думать, хочется думать, что нет, надеяться, до дикой боли сжимать пальцы, понимая, что наверняка всё не так… Но всё равно понимать, глядя в родные глаза, что продолжаешь верить. Но порой слишком страшно…
Пиппин что-то спрашивал у Гэндальфа, майа ему отвечал, но эллет не слушала. Лишь когда маг внезапно остановился, она внимательно взглянула на него, ожидая, что он скажет. Девушка уже понимала, что лишнего говорить не стоит здесь никому. По крайней мере пока.
— Владыка Денетор — отец Боромира, — майа обвёл всех предупреждающим взглядом, — сообщать ему, что его любимый сын погиб, неблагоразумно.
Сердце у Арименэль снова неприятно кольнуло. Сколько же ещё таких вестей придётся узнать людям? А ведь смерть Боромира она видела сама… Но нужно промолчать. Продержаться некоторое время.
— И ни слова про Фродо и Кольцо! — строго проговорил маг, и Моргомир понимающе кивнул. — И вы пока имён не называйте, — обратился волшебник к полуэльфу и эллет.
— У Денетора был палантир, — сказал Моргомир, хотя Гэндальф наверняка знал это, — Саурон мог связаться с ним.
— Да, это так, — майа хмуро кивнул, и Арименэль вспомнила про палантир Сарумана. Воспоминание обожгло, словно огонь, и эллет зажмурилась. На мгновение перед глазами точно вспыхнуло Багровое Око… — Так что будьте осторожны. И да, — Гэндальф строго взглянул на Пиппина, — ни звука про Арагорна! — волшебник было отвернулся, но потом передумал. — Лучше уж тебе вообще помалкивать, Перегрин Тук, — на этих словах Арименэль с Моргомиром не выдержали и заулыбались, а сам Пиппин чуть обиженно кивнул.
Стражники распахнули двери в Чертоги, и Олорин вошёл во дворец первым. Остальные последовали за ним. Хоббит с эльфийкой сначала заинтересованно оглядывались по сторонам, но потом прекратили это занятие и более-менее посерьёзнели.
Арименэль успела восхищённо отметь, как красиво было в зале — белоснежные стены и высокие чёрные колонны смотрелись очень красиво, так… величественно, по-королевски. Возле колонн стояли древние статуи, и девушка несколько секунд разглядывала их, но потом отвлеклась. В этом большом помещении слишком пусто казалось, и эллет чувствовала себя слишком маленькой под высокими сводами. И даже тихие шаги звучали очень громко и жутко в звенящей тишине.