Любовь - только слово
Шрифт:
— Посмотри-ка, какая прелестная малиновка! Завтра ты опять принесешь мне земляных орехов?
— Я попрошу Тедди, чтобы он принес их тебе, мама.
— Как Тедди?
— Я улетаю в Германию.
— Ах, так, тогда конечно. Но ты не должен обременять заботами Тедди. Я попрошу доктора Виллинга…
Это восьмое января 1961 года. Прекрасный день: ясный, холодный, морозно звенящий.
Мы летим в солнечном сиянии над заснеженной страной. Я вынимаю Макиавелли, листаю страницу за страницей, проверяю страницу
А. С. X. Г. Ф. Д. В. Б. Н. М. Ц. X. Е. Е. И. У. О.
Букв много. Во время полета я не успею записать их. Это ничего. Господин Лорд вернется из Санкт-Морица лишь через шесть дней. На этот раз я хочу перехватить все послание.
Когда мы приземляемся, я прошу Тедди регулярно приносить моей матери в клинику земляные орехи.
— Будет исполнено в лучшем виде, господин Оливер. Это было для вас ужасно.
— Ужасно? — спрашиваю я. — Для меня это прекрасное время.
Тедди Бенке безмолвно смотрит на меня.
— Что случилось, Тедди?
— Ах, — говорит он, — разве это не дерьмовый мир?
— Как же так? Это лучший из всех миров, читайте Лейбница.
— Примите мои сожаления.
— Чепуха. So long, [52] милый Тедди.
— Всего хорошего, господин Оливер.
Потом он опять хромает к конторе метеорологической службы, а я иду на паспортный контроль и к таможне, как всегда, под наблюдением. На этот раз меня досматривает не господин Коппенгофер, а другой служащий, и я стою в кабинке, в которой не стоял еще ни разу.
52
До скорого (англ.).
Пять часов.
Сейчас мать кормит своих зверушек.
Что делает Верена?
Она вернется только через шесть дней. Лишь через шесть дней…
Глава 6
В этот послеобеденный час во Франкфурте большими хлопьями идет сильный снег. Самое позднее через год моя мать окажется в сумасшедшем доме, если дело пойдет так и дальше, а именно так и будет.
Мой отец и тетя Лиззи станут тогда победителями. Все происходит быстрее, чем я думал.
Мне плохо.
Когда я трогаюсь в путь, делаю то, чего не делал никогда в жизни: левой рукой держу руль, а правой — бутылку с коньяком. Горлышко бутылки ударяется о мои зубы, и коньяк струится по подбородку. Кладу бутылку под сиденье.
Мне становится все хуже. Поэтому я сворачиваю с шоссе и еду вниз в заснеженный Нидервальд, вдоль Оэзерштрассе, к улице Брунненпфад. У меня нет ключей от «нашего» дома. Я хочу только взглянуть на него. Может быть, выпью еще немного, пока смотрю. Вот такой я
Окно с моей стороны открыто. Все сильнее и сильнее в машину проникает странный запах. Я не могу сказать какой, но отвратительный, пугающий.
Пугающий?
Я не знаю почему, но руки становятся влажными, когда я выезжаю на Брунненпфад. «Нашего» дома больше нет. Забора больше нет. Машинного сарая больше нет. В снегу лежат обуглившиеся руины, осколки стекла, стальные листы. Я вижу выгоревшую электропечь, то, что осталось от широкой тахты, душ из кухни — все погнутое, черное, разбитое. «Наш» дом сгорел. Теперь он — это обуглившиеся деревяшки, от которых так жутко пахнет.
Останавливаю машину и выхожу.
Вокруг никого не видно. Кричат вороны. Я медленно иду по уже не огороженному ничем земельному участку. Что-то трещит у меня под ногами: какая-то деталь от радиоприемника. Стою в снегу, уставившись на гору черных деревяшек, которая когда-то была домом, и снежные хлопья падают на меня и на мусор от пожарища. Так много хлопьев!
— Печально, печально, не правда ли, господин Мансфельд?
Я оборачиваюсь.
За мной стоит господин Лео, слуга, и сочувственно покачивает своим узким черепом. На нем теплое зимнее пальто и высокая черная шляпа.
Глава 7
— Откуда вы взялись?
— Наверху у заправки возле шоссе есть ресторан для туристов. Там я попил кофе и позволил себе подождать вас, пардон, пожалуйста.
— Откуда вы узнали, что я сегодня возвращаюсь назад?
— Ну, завтра начинаются занятия в школе, верно?
— А если бы я проехал мимо?
— Я попросил написать вашу фамилию на одном из этих больших черных щитов между трассами. И сделать на них пометку, если вы надумаете приехать на туристскую базу.
— Почему? И каким образом вы узнали о моих намерениях куда-либо ехать?
На это он лишь улыбается.
— Такой славный маленький домик… Такое несчастье… Это произошло во время праздников. В газетах пишут, преступники съели все консервы и выпили все спиртное. Потом они — то ли по случайности, то ли по злому умыслу, кто знает? — дом загорелся. Ужасно, правда?
— Ужасно для кого?
— Для вас, дорогой господин Мансфельд. И для мадам, пардон, пожалуйста.
— Если вы еще хоть одно слово…
Но он не дает себя перебивать:
— Подруга мадам, хозяйка дома, которая в настоящее время проживает в Америке, богата. Для нее эта потеря не страшна. Но мадам и вы — где же вы будете встречаться?
Я бью его кулаком. Господин Лео кубарем летит в снег. Из его носа идет кровь. Он держит у лица носовой платок, пока поднимается, и говорит так, что с трудом можно разобрать:
— Это будет стоить вам на две тысячи марок дороже, пардон, пожалуйста.