Любовь, война и смерть в воспоминаниях современника
Шрифт:
Второй явление Природы
где
ептать
угленашиводороды
донельзя на хер усложнясь
не меж дерьмом и бутербродом
не меж рапсодом и народом
но
жопой
меж
и
Новым годом
являют
связь
Полуплейбой-полуспасатель
душ
идеалов
и
сердец
но Боже мой какой писатель!
Аксенов полный наконец
что
а
что за
груду жемчугову
он
из
говны нарыл!
ура
шедевры поименно!
музыка боговдохновенна!
бравур и солнце и знамена!
и
Остров
Крым!
Есть
в возрасте
помимо уток
удобства
например дорос
до права от своих же шуток
уссацца пар экзампль до слез
а
припиздь графского склероза
естественна
для русской прозы
как
пар навоза на морозе
исаич на гумне!
с тем
бронзоватость пожилая
естественна как Пиренеи
в окне
чего себе желаю
верней чего
вдвойне!
О
мой далекий друг мой дальний
транснацьенальный юбиляр
ты
словно дирижабль педальный
один
летучий экземпляр
пари
над жирною наживой!
цари
над славою лажовой!
свисти
над позолотой ржавой!
и блиц народы ниц!
где сверху плюнешь
там столица
а
где изволишь приземлиться
сесть чокнуться и подкрепиться
там
Биарриццц!
Париж – Биарриц
БОЛЬШОЕ ЗАВЕЩАНИЕ
Михаила Самюэльевича Генделева-Хермонского
Примеряя лапсердак
не забыть
народ-мудак.
Ханука
ЧЁРНАЯ ОДА
или
чтоб два раза не вставать
Литератору Владимиру Вишневскому,
чей день 50-летия совпал – это надо же! –
с днем смерти Иди Амина
Сдвоить шеренги родные осины
темная весть
в заповеднике
ведь
мы потеряли
Иди Амина
плакать не надо плакать не сметь
Матерь Тереза леди Диана
эк вас скосило с лика земли
вот схоронили
мы
Дэн Сяопина
И
ди Амина не уберегли
негра
погреб его в землю пустую
где
черный
зубами жуя вхолостую
в целях сподвижников
что не доел
афро его африканской бубуке
плакать не надо
плакать не сметь
если
такие пробелы в мамбуке
кто-то за это ответит ведь
ведь!
шмыг как в колонны замерли вдовы
жучки и внучки
в слоган один:
други!
мы буке Вишневского Вову
даже за бабки
не отдадим!
Ты
не бздюмо!
ты нам нужен Вишневский!
именно тем кем себя изваял!
стой как стоишь в ослепительном блеске
глядя на смертность
что по краям!
Санкт-Петербург – Москва,
август 2003
ВТОРОЕ ПОСЛАНИЕ К ЕВРЕЯМ
Поэт быть может и гоним
но он не может быть говним.
Иерусалим, июнь 2004
К АРАБСКОЙ РЕЧИ
По-русски вся любовь – ямбы лицейских фрикций
по-русски как война
иваны гасят фрицев
а
что
по-русски смерть
а
следствие она она же и причина
переживаний интересного мужчины
на улице давно в живых Елены нет моей царицы
гороха паники просыпанного
средь.
Мне так хотелось бы уйти из нашей речи
уйти мучительно и не по-человечьи
а
взять
горючую автопокрышку под язык
таблетку к въезду в астму Газы негасимой
когда как резаные воют муэдзины
когда так хочется убить нельзя ничем и нечем
а из-под солнца комендантского
навстречу
им
вой фрезы.
И
так
горюет это сучье мясо
в зенит
закатываясь в ритме перепляса
в пеленах с куколкой убийцы на плечах
что
ясно
куколка проклюнет покрывала
и стрекозиные разинет жвалы
йельский выученик мученик Аль-Аксы
на двух прожекторах стоять в лучах.
Поучимся ж у чуждого семейства
зоологической любви без фарисейства
а
чтоб
в упор
взаимности вполне
бог-Мандельштам
уже не можно обознаться
в Любви
как судорогой сводит М-16
иль выдай мне свисток в разгар судейства
иль вырви мне язык последний мне.
Мне