Любовь Яровая
Шрифт:
Главнокомандующий. Благодарю.
Фольгин. Позвольте, ваше высокопревосходительство, от лица служилой интеллигенции вопрос: а какая монархия здесь подразумевается?
Главнокомандующий. Бла… Кого?
Фольгин. Если конституционная, мы приветствуем, но если самодержавие…
Главнокомандующий смотрит на Фольгина злыми выпученными глазами, шея багровеет. Он проходит в кабинет. За ним идут Закатов и другие. Толпа начинает
Малинин. Господин Фольгин, какая бестактность!
Фольгин. Но я всю жизнь мечтал о конституции!
Малинин. А я всю жизнь боролся с конституцией! Понимаете ли вы, боролся!..
Все, кроме Пановой и Малинина, уходят.
(Пановой.) Дорогая моя, итак, сегодня танцуем до рассвета?
Панова. До восхода солпца.
Малинин. Вы — моё солнце. (Целует руки.)
Входит Кутов.
Кутов. Господин полковник, что ж это?.. К его высокопревосходительству… забыли? Я вам не вестовой.
Малинин. Хорошо. Я буду помнить. (Уходит, напевая.)
Кутов (в гневе). Ладно. Вспомню и я… Павла Петровна! Или я, или он…
Панова. Да? А если ни вы, ни он?
Кутов. Павла Петровна! Бросьте опасную игру.
Панова. Чем бросать, попробуем ещё несколько комбинаций.
Кутов. Например?
Панова. Например: если не вы, а он?
Кутов. Так я убью его.
Панова. А если и вы и он?
Кутов. Так я и вас убью.
Панова. О! Не слишком ли много у меня на сегодня убийц?
Кутов. Павла Петровна, осторожней у порохового погреба. Я ведь знаю о ваших связях не только с красными, но и с красно-зелёными.
Панова. Не запугаете! Все знают, почему я служила у красных.
Кутов. Ну, так вот. (Тихо.) Сегодня у меня или завтра в этом вопросе будет разбираться контрразведка. В восемь часов.
Панова. А!.. (Сквозь зубы.) Хорошо.
Кутов целует ей руку и уходит. Входит Любовь.
Любовь. Я к вам от Романа… В последний раз…
Панова. Неужели в последний?
Любовь. Получено?
Панова. Получено.
Любовь. Где же?
Панова (живо).
Любовь. Это… верно?
Панова. Да, да! Только вы торопитесь, а то он сейчас уйдёт и портфель унесёт.
Любовь уходит. Вбегает Дунька.
Дунька. Елисатового тут нету, барышня?
Панова. Нету, барышня.
Дунька. Я-то уж не барышня, признаться.
Панова. А вы не признавайтесь.
Дунька. Ну, этого платочком не закроешь. Так не жулик же, сукин сын, Елисатовый? Сахар пополам с песком. За своё ж любезное, да и страждай у чёрта собачьего. Ой, господи, ой, боже ж мой! Ой, сукин сын! (Убегает.)
Входят Елисатов и Кутов.
Елисатов. Мы, говорю, ваше высокопревосходительство, люди чести, долга и жертвуем для отечества личными интересами!
Панова. Вами Дунька сейчас интересовалась. Жулик, говорит, и чей-то сын.
Елисатов. Все мы сыны России, Павла Петровна!
Панова. Нет, она несколько иначе вашу генеалогию выводит.
Елисатов. Я её отсюда выведу! В какую дверь она вышла?
Панова показывает.
Я её найду! (Уходит в противоположную дверь.)
Кутов. Оканчивайте вашу работу. Я иду домой.
Панова. Хорошо. Идите и подождите меня в скверике. Я скоро.
Кутов. Мерси. Жду. (Уходит, встретив в дверях Любовь.)
Любовь, остановившись смотрит ему вслед. Входит Яровой.
Яровой. Павла Петровна, генерал просит вас к себе с иностранными газетами.
Панова уходит.
Яровой. Зачем ты здесь?
Любовь хочет уйти.
(Загораживает ей дорогу.) Постой!
Любовь. Арестуешь?
Яровой. Люба… Боже мой… Окончи пытку! Встретились — и расстались. Не хочешь видеть? Уже месяц каждую ночь у тебя под окнами хожу…
Любовь. Две ночи не ходил.
Яровой. А… когда?
Любовь. Когда в суде заседал. А наутро на фонарях висели.