Любовь ювелирной огранки
Шрифт:
Свои собственные чары Юлиана задействовала на полную катушку. Она искренне полагала, что ее обаяние включено на максимум, а значит, неприступный замороженный красавчик совсем скоро растает и падёт к ее ногам.
Сбор материалов для книги был, разумеется, лишь уловкой. Юлиана собиралась установить более тесный контакт с представителем эльфийской расы, начисто забыв, что снаружи без нее чахнет Вековечный Клён.
«Ни в чем себе не отказывай».
На сегодня и ближайшую пару-тройку лет ее жизненный девиз звучал
Только вот незадача: за всё время, проведенное наедине, Ли Тэ Ри так и не выполнил ни одного из ожидаемых пунктов. Во-первых, не растаял. Во-вторых, не пал к ногам.
Он морщился, будто в него силой влили свежевыжатый лимонный сок, а потом заставили жевать кожуру.
Он раздраженно притопывал ногой, и весь его облик как бы намекал:
«Дамочка, я от вас смертельно устал. Катитесь в закат».
И когда Юлиана, наконец, удалилась с наполовину исписанной тетрадью, Ли Тэ Ри опрокинул в себя какую-то горячительную дрянь (то ли для храбрости, то ли от отчаяния), взял курс в Вековечному Клёну и беспрепятственно проник за черту, разделяющую зиму и лето.
Юлиана была приятно поражена, возомнив, что метаморф всё-таки подпал под ее обаяние. Как бы ни так.
Ли Тэ Ри шагнул к древесному стволу, глухо откашлялся в кулак и постучал этим кулаком по коре, словно где-то там таилась дверь в здравомыслие.
— Извиняюсь за вторжение, — нарочито громко уведомил он. — Но дело в том, что ваша вторая половина решила, будто ей можно мне докучать.
— Эй, вы что себе позволяете? — вскинулась на гостя Юлиана, осознав, что пахнет жареным. — Киприан высшее существо! По нему нельзя стучать.
— Вот что, уважаемое высшее существо, — с нажимом произнес эльф, хмурясь на Юлиану в пылу благородной ненависти. — Не могли бы вы взять свою женщину и увести ее отсюда с глаз долой, пока она меня окончательно не допекла?
Его манера общения подкупала: прямолинейная, слегка фамильярная, умеренно дерзкая. Киприан был бы рад познакомиться с ним поближе, найти точки соприкосновения, заручиться союзничеством. Но как-нибудь при других обстоятельствах, без раздражающих факторов под носом.
Клён принял просьбу к сведению. По его необъятной огненной кроне точно порыв ветра прокатился. Она зашуршала, заколыхалась — и начала ронять листья один за другим.
Кленовый лист опустился эльфу на макушку, и он сообразил, что пора убираться. Вышел за пределы круга, отступил к одному из своих барсов, да там и замер. Юлиана чуть ли не в истерике уговаривала дерево передумать.
— Постой, ты не так всё понял! — пыталась докричаться она до Клёна.
Она кое-чего не учла: высшие существа всегда понимают всё предельно правильно.
Глава 35. Ремонт мгновений
Вековечный Клён сбросил листву, избавился от коры и превратился в человека, впитав всё своё праздничное сияние. Он расправил полы чёрного, как ночь, плаща, чинно поклонился эльфу
Она попятилась, лихорадочно прикидывая в уме, какое объяснение устроит этого ревнивца.
— Киприан, я… Ой!
Объяснение толком не придумалось, а Юлиану уже сгребли в охапку, собственническим жестом взвалили на плечо и понесли прочь от ледяного дворца. Эффективный метод перевоспитания непокорных девиц.
Глядя вслед удаляющейся парочке, Ли Тэ Ри коварно ухмыльнулся. Высшие существа мыслят одинаково. Когда-нибудь он проделает с Пелагеей то же самое. А повод? Повод всегда найдется.
— Эй, погоди! Зачем же так грубо? — возмущалась Юлиана, болтаясь головой вниз и делая попытки выпрямиться. На ее пятую точку нежно падали снежинки. Под ногами Киприана скрипел свежий снег. — Эй, я к тебе обращаюсь, чурбан ты неотёсанный! — гаркнула она. — Может, уже поставишь меня на землю? Что за варварские обычаи, в конце концов?!
Киприан резко остановился где-то посреди заснеженной полуночи.
— Странные вещи происходят, — сказал он. Его голос перекатывался, как волны древнего океана. Этим голосом будто бы говорили разом и горы, и пустыни, и глубоководные желоба. — Отвратительно ведешь себя ты, а стыдно почему-то мне. И нет, я не стану тебя опускать, потому что ты испугаешься.
— Испугаюсь чего? — присмирела Юлиана.
— Ты ведь еще никогда не видела меня в гневе. В настоящем гневе. Поверь, лучше тебе и не видеть. Просто подожди, пока я не успокоюсь. Это скоро пройдет.
Киприан умолк и возобновил шаг. Между лопаток у Юлианы пробежал холодок. Сердце заколотилось где-то в горле, блокируя приток воздуха к лёгким. И мысли в голову полезли отнюдь не радужные. Что же получается? Ее тащит на плече мрачный, выведенный из себя парень в кленовом венке. И творится с ним какая-то лютая пурга, раз ему и в лицо взглянуть нельзя.
Юлиана как-то упустила из виду факт, что она имеет дело с созданием, которое может запросто оставить от нее мокрое место. Но карты легли иначе: от Юлианы не собирались избавляться, ее продолжали любить, хотя, если начистоту, порой любить в ней было совершенно нечего. И глагол «убить» представлялся в такие моменты куда более уместным руководством к действию.
Правда, Киприан не был сторонником столь радикальных мер. Пока юная специалистка-естествоиспытательница чуть ли не круглосуточно занималась тем, что испытывала его терпение, он рос над собой — во всех известных миру смыслах. Обращался деревом, когда вредность Юлианы зашкаливала, и демонстрировал поистине безграничное самообладание.
Когда терпение испытывают, а оно никак не кончается, наверное, это и есть любовь.
Киприан терпеливо дотащил свою «специалистку» до хижины Вершителя и бережно сгрузил на крыльцо. Юлиана с содроганием подняла взгляд: ничего инфернального в её своенравном средстве передвижения не прослеживалось. Разве что радужка в глазах была медовая, как прозрачный янтарь. Чуть светлее обыкновенного.