Любовь ювелирной огранки
Шрифт:
— Оу, а понежнее нельзя? — наигранно возмутилась узница. — И аккуратней там с подвеской! Не кипятись, мой темпераментный эльф. Пара нажатий, пара касаний не в тех местах — и ты натравишь злой рок на себя самого, — предупредила она.
Куратор так и застыл с медальоном в руке.
— Мое изобретение всего лишь активирует процессы, которые рано или поздно должны произойти. Ускоряет события, настраиваясь на частоту жертвы. Чтобы метод сработал, объект надо дезориентировать. Напугать. Шокировать… Как я понимаю, твоей птичке стало плохо. Иначе ты не прибежал бы сюда, пылая праведным гневом.
Она
— Ты должна вернуть всё, как было, — проскрежетал зубами Ли Тэ Ри.
— Увы, не могу. Антидот не разработан, процесс не остановить, — покаянно развела руками Джета и прошлась к дальней стене в своем обтягивающем платье, словно она была не в тюрьме, под стражей, а на подиуме в модном доме.
Куратор метнулся к охранному пункту и потребовал ключи. Он чуть не убил ее там, в камере. Он душил ее, рвал отросшими когтями барса ее дивное платье, а она истерично, болезненно хохотала. Вторая ипостась эльфа страстно стремилась наружу, и ему стоило неимоверных усилий сдержаться.
— Если бы ты не променял меня тогда на смертную женщину, — хрипло вымолвила Джета, оседая на пол рядом с жесткой тюремной койкой. — Если бы пошел со мной, остался на дирижабле…
Она чахоточно закашлялась.
— Так что, всё из-за меня? — прошептал Ли Тэ Ри, бессильно опускаясь на колени.
— Выходит, что из-за вас, сударь, — криво ухмыльнулась она. — Но не заблуждайтесь. Сейчас я не испытываю к вам ничего, кроме ненависти. Я больше не люблю тебя, слышишь, крокодил ты ушибленный? — сказала Джета, слабо ткнув пальцем куратора в грудь. И в ее взгляде заплясали плутовские огни. — Ты порвал мне платье, но это пустяки. Ему найдется замена. А вот душе… Пластырем, который склеит мою порванную душу, станет месть. Причем она состоится, даже если ты прикажешь меня казнить.
Мстительница склонила голову набок и изобразила оскорбленную невинность.
— Ты вообще в курсе, мой сладкий, что это я надоумила Вершителя воскресить твою женщину? — спросила она с драматичным придыханием. — Без моей подсказки он бы никогда не отважился на эксперимент с человеком при смерти. Ты должен мне в ножки кланяться, а не в плену меня держать. Неблагодарный.
Шеф вышел из камеры нетвердой походкой. Отдал страже ключи, рассеянно велел приставить к Джете тройную охрану и, зажав в кулаке «Магнит для неприятностей», сомнамбулой двинулся из аквариумного полумрака по лестнице наверх. Жилка дернулась у него на виске. Значит, Джета возродила Пелагею, чтобы отыграться. А заодно заполучить лучшего донора энергии. Лучший донор — мертвый донор. Она с самого начала знала, что не оставит фею в живых.
Ли Тэ Ри и Пелагея. В отношении этих двоих у мироздания было весьма специфическое чувство юмора. За время, проведенное вместе, — за драгоценное, спрессованное до мгновений время — им выставлялись неподъемные счета. Их разлучали, их перекраивали в мясорубке бытия, дразнили несбыточной любовью. Им выдавали бесплатный пробный период, тестовую версию счастья, чтобы показать, как могло бы быть, если бы их имена не очутились в черном списке судеб.
— Пелагея, — бесцветно произнес Ли Тэ Ри, склонившись над ее ложем, — проси всё, что
Она не знала, что вновь обречена бродить по кромке вечности. И было незачем ставить ее в известность. Не надо ей заранее расстраиваться.
— Откуда такая щедрость? — заулыбалась она, не уловив его подавленного настроения. — Ну ладно. Раз уж вы собрались желания исполнять, то мне нужна всего одна береза, — заявила она, изо всех сил пытаясь напустить на себя серьезный вид.
А потом вдруг принюхалась: аромат Нового года исчез. От куратора пахло пряностями и можжевеловым вином. И еще какой-то горечью, которой нет названия. А во взгляде чудилась набухшая тьма осени в ее самый стылый, самый зловащий час. Тьма, готовая разразиться дождем.
Пелагея не стала задавать лишних вопросов. Ли Тэ Ри имел полное право быть не в духе. Триумфальное появление в организации его главного, непримиримого врага уже само по себе большая проблема. А тут вдобавок любимая фея прямо в объятиях отключается. От такого у кого угодно уверенность пошатнётся.
Фарфорово-бледная кожа Пелагеи словно бы светилась изнутри. Куратор запечатлел у нее на лбу поцелуй-оберег, поцелуй-благословение и распрямился. Береза. Береза — это еще выполнимо. Куда хуже было бы, попроси ученица новых светлячков.
В краю Зимней Полуночи березовые семена имелись всего у одного человека. Точнее, не совсем человека.
— Жди меня, ничего не делай, никуда не уходи, — наставительно сказал Ли Тэ Ри. — Я скоро.
— «Никуда не уходи» — еще ладно, — согласилась Пелагея. — Но «ничего не делай»… Может, мне всё же продолжить обучение в мастерской?
— Алмазы образуются под давлением, — терпеливо просветил ее куратор. — А тесто поднимается, если дать ему отдохнуть. Иногда мы алмазы, а иногда… Сама понимаешь.
— Ага, значит, сегодня я «тесто», — без особого энтузиазма резюмировала Пелагея. — Что ж, спасибо за комплимент.
***
Юлиана пресытилась бильярдом, вволю наплескалась в бассейнах и, кажется, сломала велотренажер — он вдруг перестал показывать пройденное расстояние и считать пульс. На очереди стояли зимние забавы.
Она выгнала неповоротливых Кекса и Пирога на мороз и заявила, что с сегодняшнего дня их ждут всевозможные физические упражнения. Скотч-терьер и маленький-беленький-как-его-там (Юлиана за столько лет так и не запомнила породу) просто обязаны вернуться в прежнюю форму. Им еще, может, на выставках выступать.
— Ты тоже давай с нами, — строгим тоном, не терпящим возражений, сказала она Киприану. И, подцепив его под локоть, выволокла во двор, прочь от уютного камина.
Юлиана развернула снежную баталию, в качестве форта избрав ближайший сугроб. Кекс с Пирогом неуклюже носились туда-сюда, подметая пузом тропинки, которые припорошило снегом. Киприан уклонялся от снарядов. Но в конце концов не утерпел, наскоро соорудил себе бастион и приступил к контратаке.
Эсфирь любовалась перестрелкой сквозь окно, тронутое морозным узором, и попивала чай с корицей. Над лесом витал дух волшебства. Она слышала смех друзей и не могла отделаться от чувства, что с неба на избушку вот-вот посыпятся подарочные коробки, перетянутые цветными шелковыми лентами, ударяясь друг о дружку с глухим звуком: «Пам! Пам! Пам!»