Любовь
Шрифт:
Эрих Фромм, конечно, был не далек от истины, когда утверждал, что любовь — это не только судьба, но и труд. Он, естественно, не знал, что тем самым привел в движение лавину, которая поставит самопомощь в центр парной психотерапии. Слово искусство возвышает любящего до положения художника; роль психотерапевта оттесняется на задний план. Во всеоружии фрейдистских теорий психотерапевты объявили естественную человеческую потребность в признании, одобрении и поддержке искажением и несовершенством. Фактически, однако, любовь возникает не только из способности к сопереживанию, но и из ожидания получить от другого участие и сопереживание. На этой основе могут возникнуть самые разнообразные понятия о любви: равноправные отношения и неравноправные, ровные и напряженные, в высшей мере страстные и относительно спокойные. Ни одно из этих отношений не является само по себе
Самая худшая угроза любви — это диктат идеала. Идеал не только угрожает нашим реальным отношениям как посредственным или неполноценным. Ни в какой форме нельзя стремиться к тому, чтобы стать совершенным. Поэтому ни на что не годятся те рецепты, которые обещают совершенство в любовных отношениях. Тот, кто читает, как открытую книгу, желания партнера, не может развиваться. Да и как такое возможно в подобном случае? Любое развитие предполагает собственный интерес. Невозможно развитие путем одного только понимания нужд партнера.
Любовь так прекрасна, что к ней нельзя предъявлять завышенные требования. И не каждый брак достоин того, чтобы его спасать. Ужасно жить с нелюбимым супругом, когда есть человек, с которым жизнь может быть красивее и полнее. Границей ответственности за другого является ответственность за самого себя. В этом деле необходим определенный эгоизм. Обратим ситуацию: какой партнер захочет, чтобы с ним оставались только из чувства ответственности?
Я не знаю, какие выводы для себя сделал тот великий зауэрландский любовник из чтения Фромма. Освободился ли бургомистр от оков капиталистического товарного мира? Научился ли он бескорыстной любви? Справился ли со своей страстью к подглядыванию? Или, быть может, он усвоил, что направлять ожидание любящего только на себя — слишком высокое требование? Может быть, он заметил, что каждая написанная о любви книга является реакцией на ожидания и запросы эпохи, в которую она написана? Понял ли он, что «любовь» и рецепты о том, как ее завоевать и сохранить, весьма текучи и зыбки, а отнюдь не вечны? Усвоил ли он, что любящий живет не по ту сторону от общества, там где за семью горами семь гномов стерегут тайну «истинного я»? Знает л и он теперь, что его любовный код тоже формируется обществом, в котором он живет?
Глава 10
Совершенно нормальная невероятность
Какое отношение имеет любовь к ожиданиям?
Очень немногие бы влюблялись, если бы никогда не слыхали о любви.
Любовь как выдумка
Он был философом, историком медицины и социологом. Кроме того, он был великим любовником. Жизнь его была страстной, дикой и трагичной. Мишель Фуко родился в 1926 году во французском городе Пуатье, вторым ребенком в семье преподавателя анатомии и хирургии. Он способный ученик, но одноклассники сторонятся его. Он аутсайдер в строгой иезуитской школе, ребенок, интересующийся исключительно книгами. Ему самому приходится наслаждаться своим причудливым юмором. Фуко не похож на остальных, очень не похож. Отец хотел, чтобы он стал врачом, но сын твердо решил обмануть родительские ожидания. Вместо медицины он изучает в Париже философию и психологию. После окончания учебы посещает Швецию, Польшу и Германию. В 28 лет он публикует свою первую книгу: «Душевная болезнь и психология». Фуко интересуется всем необычным, экстремальным и патологическим — людьми, отклоняющимися от нормы, как и он сам, а также обстоятельствами и состояниями, с которыми буржуазное общество имеет большие трудности. Будучи доцентом психологии в университете Клермон-Феррана, Фуков 1961 году пишет монументальную докторскую диссертацию на тысячу страниц «Безумие и общество».
Вооружившись бесчисленными источниками и текстами, Фуко разбирает историю безумия и различные его оценки. Одновременно со Стэнли Шахтером, который в Чикаго разрабатывал двухкомпонентную психологическую теорию чувства, молодой француз разрабатывает в Клермон-Ферране своего рода двухкомпонентную теорию социологии. Согласно этой теории, психические заболевания не существуют сами по себе, они суть то, что общество расценивает как психическую болезнь. Феномен и его оценка — две разные вещи. Психические заболевания, включая бред, общество приписывало необычным людям, поведение которых выпадало за рамки его знаний и обычаев. Психические болезни — это не факты,
Университетский мир Франции встретил книгу гробовым молчанием. Но и Фуко упрям в своем честолюбии. В своей следующей работе он идет еще дальше. На этот раз у книги нет определенной темы, в своем сочинении Фуко исследует шаблоны, по которым классифицировали и классифицируют явления со времен Просвещения. Лекции его слушают всего 30 студентов, да и то только потому, что им как будущим санитарам и медицинским сестрам требуется соответствующее удостоверение и справка об образовании. Но вышедшая в 1966 году книга становится сенсацией. «Les mots et les choses» («Слова и вещи») привлекает к себе всеобщее бурное внимание. Никто и никогда еще так не рассматривал знание и науку.
Неортодоксальный взгляд Фуко на «конструкцию» знания и истины делает его звездой на небосклоне французской философии. Тем не менее университет Клермон-Феррана посылает его в пустыню, точнее в Тунис. Пока в Париже студенческие волнения сотрясают устоявшийся порядок вещей, Фуко живет на приморском холме в отеле с белыми стенами и синими ставнями и пишет трактат о своем научном методе. Но уже в конце 1968 года Фуко появляется в Париже и включается в студенческое движение. Университет Венсена, опорная и экспериментальная база французских левых, предлагает ему профессуру. Политическая позиция Фуко радикальна, временами безумна. Он велеречиво рассуждает о «врагах народа» и «народном суде», оправдывает зверства французской революции и прославляет культурную революцию в Китае. Только благодаря усилиям влиятельных сторонников Фуко удается сохранить карьеру и получить место ординарного профессора. В 1970 году он занимает кафедру, для которой сам придумал название: кафедра истории систем мышления, в престижном Коллеж де Франс.
Взгляды Фуко являют разительный контраст с взглядами эволюционной психологии на человека и мир. Эволюционная психология делала тогда первые шаги одновременно в Беркли и Оксфорде. Как у исследователя систем мышления у Фуко нет твердого и надежного фундамента. Он испытывает лишь упорядоченность человеческого духа. Понятия, вокруг которых все вертится, — это «знание», «истина» и «власть». Вслед за Сартром Фуко рассматривает человека как живое существо, лишенное естественных свойств, как «неустоявшееся животное». Скорее человек в течение всей своей жизни непрерывно интерпретирует окружающий его мир. Толкования случаев соответствуют созданными ими же правилами игры в том, как общество оценивает те или иные явления и как люди видят мир. Вооруженный такими взглядами Фуко в начале 1970-х годов приступает к изучению сексуальности.
Если Сартр был кулаком французской философии ХХ века, то Фуко стал ее Мефистофелем — духом, отрицающим то, что другим кажется незыблемым. Стройный лысый денди в белом свитере с закатанными рукавами, театральный agent provocateur [3] . Гомосексуальные связи и скандальные статьи в газетах наложили неизгладимый отпечаток на его жизнь. В начале 1970-х годов Фуко садится за свой многотомный капитальный труд «Histoire de la sexualite» («История сексуальности»).
3
провокатор, подстрекатель (фр.).
Цель Фуко — выяснить, как общество определяет наши представления о сексуальности и наше понимание похоти и эротики. Для этого он возвращается к истокам христианского мировоззрения. В отличие от почти всех историков Фуко рассматривает христианство не просто как авторитарную власть, которая запретами и законами ограничивает сексуальность человека. Фуко понимает мораль раннего христианства как новую форму «самоорганизации» и как руководство по новой «технике жизни». «Les aveux de la chair» («Признания плоти») хронологически стала заключительной частью четырехтомного труда, но так и не была опубликована. В 1976 году выходит в свет «La volonte de savoir» («Воля к знанию»), своего рода введение, поясняющее всю программу автора. Подзаголовок: «Исследование человеческой сексуальности в условиях господствующих властных структур». Каким образом из фикции новой христианской организации людей могла возникнуть новая форма опыта? Ведь не опыт же определяет фикцию. Согласно Фуко, все обстоит как раз наоборот. Общественные концепции придают форму нашим опытам. Мы такие, какими представляем себя в своей вере, а то, во что мы верим, в значительной степени зависит от общества, в котором мы живем.