Любовная косточка

Лакомка Ната

Ренье бродил по берегу озера до рассвета. Здесь стояли лодки, а вот здесь — мостик, на котором мать стирала и мыла котелки. Когда умер отец, она подрабатывала швеей, но денег все время не хватало. Ему пришлось бросить школу и поступить младшим поваренком. Сначала работал в дешевой забегаловке на окраине, потом его переманили в один из центральных ресторанов, а потом он попал в дом мэра.

Его талант был очевиден — абсолютный вкус, божественный дар. Он мог определить все ингредиенты с совершенной точностью, воспроизвести любое блюдо. И тогда мать решилась — продала дом, отказалась

от прежней жизни и увезла его в столицу, чтобы он мог учиться, чтобы у него было будущее. Настоящее будущее, а не копирование кулинарных рецептов для мэра и его гостей.

Они порвали с родней и друзьями, Ренье Равель перестал существовать, а вместо него появился Рен Рейв. Он думал, что навсегда отказался от прошлой жизни.

И от нее, в самом деле, ничего не осталось. Дом разобрали, мать умерла. Даже от прежнего имени он отрекся.

Только под каштанами — голубика.

В утреннем свете Ренье разглядел крупные темные ягоды. Когда они с Клер целовались здесь, у ее губ был вкус голубики.

Ренье сорвал несколько ягод и бросил их в рот. Вкус их властно напомнил ему детство, и он внезапно понял: воспоминания держат нас, как корни. И хотя мы тянемся к солнцу, совсем как дерево тянется ввысь цветами и листьями, питают нас именно корни — наши воспоминания, наше прошлое. Нельзя отказаться от них, как нельзя вырвать корни из земли и не засохнуть.

Клер прогнала его. Она и не могла поступить иначе. «Не запачкай свою дорогую рубашку», — так она сказала.

А он и в самом деле слишком много думал о рубашке, когда надо было думать о настоящем. Клер не вырывала своих корней, не отрекалась от прошлого, и поэтому всегда полна сил и свежа, как юное деревце. Рядом с ней он показал себя старым поваленным каштаном — окаменевшим, без единого листа, обыкновенным бревном, если говорить честно.

«Не запачкай рубашку», — снова услышал он презрительный голос Клер.

И у нее были все основания его презирать.

Ренье скинул пиджак, расстегнул и снял жилетку, а потом снял рубашку и принялся собирать в нее ягоды — крупные, влажные от росы, глянцевые, как новенькие пуговицы.

Он возвращался в город с промокшими ногами, продрогший, но — счастливый. Невероятно счастливый. Завернутая в батистовую рубашку голубика пачкала ткань, но это было совсем не важно.

Улицы были еще пустынными, и только старый ткач открывал мастерскую, отчаянно зевая. Увидев Ренье, он удивленно вытаращился, а когда Ренье поздоровался с ним и поклонился, машинально поклонился в ответ.

Волнуясь, как мальчишка, Ренье взбежал на крыльцо дома Клер и постучал. Ему никто не открыл, но штора на втором этаже шевельнулась.

— Клер, открой, это я, — позвал он.

Дом хранил мрачное, совсем не сонное молчанье, и Клер не торопилась выходить. Потоптавшись еще сколько-то, Ренье медленно пошел к калитке. Его не желали принимать здесь.

Позади скрипнули дверные засовы, и он быстро оглянулся. Клер стояла на пороге бледная, с распущенными волосами, в домашнем халате, кутаясь в шаль. Лицо у нее было вовсе не заспанным и — удивленным.

— Ренье? — спросила она, словно не веря своим глазам. — Почему ты так

рано? И что с твоей рубашкой?.. У тебя пиджак на голое тело…

— Вот, принес голубику для тетушки Мадлен, — сказал Ренье. — У нее ведь сегодня именины.

Любовная косточка

— А?.. — Клер смотрела на него, как на умалишенного. — Какие именины? Ты рубашку испортил… Что все это значит?

— Ты была права, — сказал он серьезно. — Про жирного голубя. Да что там, креветка никогда не станет омаром, и Ренье никогда не будет Реном. И было глупо стыдиться своего имени.

— Постой, постой, — она остановила его жестом. — Пойдем, пересыплем ягоду, она уже дала сок.

Клер отперла двери бушона, нашла сито и миску, и высыпала ягоды.

— Только не говори, что ты помчался за голубикой ради тетушки Мадлен, — проворчала она, зачерпывая воды, чтобы вымыть руки. — И перепачкался при этом до ушей!

— Тетушка — это предлог — признался Ренье, пока Клер поливала ему над тазом. — Пришел наниматься к тебе на работу. Ты возьмешь меня в свой бушон? Су-шефом или поваром?

— Ты смеешься? — он совсем близко увидел ее хорошенькое сердитое лицо — вздернутый нос, серые прозрачные глаза.

— Нет, не смеюсь. Если разрешишь, я останусь навсегда в твоей кухне. И рядом с тобой, — он убрал непослушную прядку, упавшую ей на лоб.

Клер затаилась, как мышка.

— Что за чепуху ты несешь, — сказала она. — Ты — владелец лучшего ресторана в городе, ты выиграл королевское состязание…

— Я мечтаю работать в лучшем бушоне Вьенна, — перебил он ее, — у лучшего шеф-повара. Ты научишь меня этому потрясающему приему? Соленой карамели? Она великолепна. Это лучшее блюдо, что мне когда-либо приходилось пробовать.

— Но я проиграла…

— Ты выиграла, — сказал он. — А я снова оказался неправ. Придумать новое блюдо вот так, на ходу, когда поджимает время, и обстоятельства против тебя — это высшее мастерство, Клер, и… прости, но я сейчас тебя поцелую.

На этот раз она не сопротивлялась, и Ренье целовал ее все жарче и жарче. Только что он бродил, продрогнув, по берегу озера, в холодном тумане, и вот уже весь горит, а виной всему — курносая повариха, горячая, как котелок с касуле, и задиристая, как маленький перец-чили.

— Подожди, — она уперлась ладонями ему в грудь и глубоко вздохнула, закрывая глаза. — Дай передохнуть, Ренье… У меня от всего этого голова кругом…

Но из объятий она не вырвалась, и даже обняла его сама, легко поглаживая плечи:

— Мне кажется, я сплю и вижу какой-то диковинный сон. Только что мне послышалось, что ты говорил про работу в дедушкином бушоне…

— В твоем бушоне, Клер, — поправил ее Ренье.

— Но это очень опрометчивый шаг, — она посмотрела на него почти с ужасом. — Ты разрушишь свою карьеру!.. «Пища богов» — уникальный ресторан… Ты был прав, нельзя готовить все время по старым рецептам… Надо меняться, — она волновалась все больше и больше, и даже начала заикаться. — Н-надо меняться, привносить в готовку что-то оригинальное, иначе она зачахнет, как любовь без привкуса новизны…