Любовная косточка

Лакомка Ната

— А по мне, так любовь должны быть одна и неизменна, — прервал ее Ренье. — Я вот увидел тебя и понял — парень, ты пропал. И это навсегда. Я уверен в этом, Клерити.

— Как же Агнес?.. — прошептала она

— Агнес пообещала, что я не получу ни одного луидора, если уйду, — усмехнулся Ренье. — И это она строила козни против тебя и твоего бушона. Я подумал и решил, что не хочу иметь ничего общего ни с «Пищей богов», ни с мадемуазель Форсетти и ее папашей. Так что сейчас у меня ни гроша в кармане, и я в поисках работы. Пришел предложиться тебе. Ты меня примешь?

— Н-на

работу?..

Он снова поцеловал ее, и Клер ответила на поцелуй с особой пылкостью. Но потом отстранилась — румяная, смущенная. Приглаживала волосы и поправляла сползшую шаль, и что-то бормотала, пряча глаза.

— Эй, — Ренье привлек ее к себе. — Только не говори, что повара тебе сейчас не нужны.

Она замотала головой, и он разобрал что-то про эклеры.

— Тетушка Мадлен не останется без подарка, — заверил он. — Сейчас мы сделаем самые прекрасные пирожные по старинному рецепту папаши Лефера. Ты будешь командовать, а я — исполнять. Только предлагаю добавить в шоколадную глазурь сыворотку — от этого она станет блестящая, как зеркало, и…

— Подожди, — она прижала кончики пальцев к его губам, делая знак молчать. — Я должна кое-что тебе рассказать…

— Ты пугаешь, Клер.

— Нет, это не страшно, — отчего-то она краснела и бледнела, и никак не могла собраться с духом. — Видишь ли… Ты сказал, что тебя зовут Ренье…

— Это что-то меняет?

— Не перебивай! — она сделала строгие глаза. — На самом деле, я — вовсе не Клер. Родители назвали меня, как захотел дедушка…

Ренье ждал, не понимая, что за тайну она собирается открыть.

— Дедуля назвал меня Леклер, — выдохнула она. — Вот. Леклер. В честь пирожного.[1] А брата зовут Жюльен. Дедушка был большой оригинал. Мы скрывали это ото всех, потому что это смешно — зваться, как пирожное или овощная нарезка…[2] Но ты сказал, что нечего стыдиться своего имени, и вот… я призналась…

— Леклер, — повторил Ренье, словно пробуя ее имя на вкус. — Имя такое же красивое, как и ты. И ты такая же сладкая и нежная, как «любовная косточка» с голубикой…

— Остановись! — заволновалась Клер, уже предполагая, что последует за этим признанием. — Вообще-то, это ужасно неприлично, что я нахожусь с тобой вот так, наедине, я даже не одета, если ты заметил…

— Заметил, — он улыбнулся и прижал ее к себе покрепче.

— Но, Ренье, — жалобно запротестовала она, даже не пытаясь освободиться, — а как же моя репутация…

— Мы ее спасем, — пообещал он. — Если ты не возражаешь, давай подадим завтра заявление в мэрию? Я хотел бы быть с тобой рядом не только в кухне.

На этот раз они целовались так самозабвенно, что не заметили, как дверь бушона тихо закрылась. Клер очнулась только тогда, когда запахло дымом.

— Что это?! — она отстранилась от Ренье. — Ты чувствуешь? Дым… Где-то пожар!

[1] Леклер — элер (фр.)

[2] Жюльен — способ нарезки овощей во французской кухне

Борьба за любовь

От двери уже доносилось опасное потрескивание,

а на стеклах маленького окошка плясали оранжевые отблески пламени.

Ренье попытался открыть дверь, но она оказалась заперта снаружи.

— Боже! Я оставила ключ в замке! — Клер схватилась за голову, а потом бросилась к окну.

Ренье оттащил ее:

— Разобьешь стекло, пламя может плеснуть во внутрь. Идем в кухню!

— Там окошки не открываются, Ренье! Бушон старинный!

Дело приобретало совсем не шуточный оборот. Дым уже стелился по потолку — едкий, черный, стало трудно дышать. Ренье быстро намочил две салфетки и одну протянул Клер, а второй зажал себе нос и рот и приказал девушке:

— Ляг на пол, там нет дыма!

Отчаянно кашляя, Клер опустилась на колени. Неужели вот так глупо — и конец?!

Несколько сильных ударов сотрясли дверь, а потом она распахнулась.

— Клер! Клер!! Ты здесь? — в бушон ворвался Жюль — потный, грязный, с железным прутом от оконного ставня в руках. — Быстро, быстро! — он вытащил сестру из бушона во двор и открыл рот, когда следом за ними появился Ренье. — А он откуда взялся?

Но объяснения пришлось оставить на потом — Клер жадно глотала свежий воздух, а рядом Ренье вытирал лицо салфеткой, тоже тяжело дыша.

— Потом! — Клер обрела прежнюю деловитость и помчалась к колодцу наполнять ведра и одновременно кричала во всю силу легких: — Пожар! Пожар!

Не прошло и четверти часа, как сбежалась вся улица. Заспанные люди, в ночных рубашках и колпаках, выстроились цепочкой, передавая друг другу ведра с водой.

Огонь уже лизал стены бушона до самой крыши. От жара треснули стекла в окнах, и воспламенились занавески. Кто-то стремительно, как молния, промчался в горящие двери бушона, и Клер испуганно завопила, потому что разглядела сквозь языки пламени пиджак, надетый на голое тело.

Она бросилась бы следом, но Жюль удержал ее.

— Спокойно! Спокойно! — крикнул он сестре прямо в ухо. — Не дури, Клер!

Ренье срывал горящие занавески, чтобы огонь не охватил бушон изнутри. Все еще пытаясь вырваться из рук брата, Клер видела, как Ренье затаптывал пламя. Пиджак на нем тоже загорелся, и он сбросил его на пол.

— Пожарные! — заорал мистер Баллок, и люди разбежались, давая дорогу пожарной колеснице.

Заработала помпа, и огонь был потушен в считанные минуты. Ренье вышел из бушона, потрясая обожженной левой рукой. Клер бросилась к нему и повисла на шее, осыпая проклятиями и обливая слезами.

— Ты сумасшедший! Ты спятил, Ренье Равель! — восклицала она, всхлипывая. — Решил стать героем? Тупоголовый!

— Это Рен Рейв! — сказал кто-то за ее спиной.

— Подожди, Клер, — Ренье мягко пытался освободиться из кольца ее рук, но она не пускала. — Клер, меня тут подпалило немного, больно…

Она тут же отпустила его и заметалась в поисках лечебных мазей и бинтов, но в этом не было нужды, потому что старенький доктор месье Максимилиан уже прибыл к месту пожара в полной экипировке и с врачебным чемоданчиком, правда, позабыв снять ночной колпак.