Любовница Магната

Кофф Натализа

Зная ее характер, ясно, что девчонка не собирается сдаваться. Будет спорить до конца.

Однако Платон видит, по глазам, по тому, как натянута спина, как до белизны стиснуты ладони, что девочка устала. И будто сил спорить с ним у нее нет.

Вера, выдохнув, доходит до гостиной зоны и присаживается на край дивана.

Тонкие руки все еще цепляются за одежду, будто девчонка никак не может согреться. Наверное, так и есть. Пахомов видит, что шмотки на Вере мокрые.

Молча Платон идет к бару, готовит две порции алкоголя.

Сейчас Веру нужно согреть, не хватало еще, чтобы она в первый же день нахождения в его, Платона, доме подхватила простуду.

— Держи, выпей, — Платон протягивает девушке стакан.

Вера смотрит прямо перед собой. А когда Пахомов уже готовится отразить очередную словесную атаку от Веры, девчонка его удивляется.

Протягивает ладонь, берет коньяк.

Пахомов занимает кресло на противоположной стороне, через столик от Веры. Да, далеко. И даже самому Платону кажется, что он сейчас убегает от нее.

И взгляд мужчины замирает на побелевших длинных, как у пианистки, пальцах. Странно, но у Веры короткие ноготки. Да, лучше смотреть на девичьи пальцы, чем на мокрую одежду.

Стоит Платону об этом подумать, как взгляд тут же скользит дальше. Ткань короткого топа нихрена не скрывает. И белья на девчонке нет. Даже со своего места Пахомов видит торчащие соски.

Твою ж мать, Вера!

А тем временем Шустер подносит стакан к губам и залпом выпивает. Пахомов, вскинув брови, смотрит на Веру.

Секунду, две… Девчонка делает вдох и закашливается, обмахивает лицо руками, на щеках появляется румянец.

Нет, пить алкоголь девочка в своей Европе так и не научилась.

Вздохнув, Платон приближается к Вере, садится рядом, похлопывает по спине ладонью, гладит между лопаток.

— Дыши, Верка, — подсказывает он.

— Что ты мне налил? — пыхтит Шустер. — Ладно, плевать.

Вера выравнивает дыхание, вытирает слезы ладонями и оборачивается к Платону.

Пахомов понимает, что зря он, как чертов спасатель, пришел на помощь. Сам же себя загнал в ловушку, потому что Вера слишком близко к нему сейчас.

Он даже видит, как длинные ресницы слиплись от проступивших слез. И цвет глаз видит. И аромат духов чувствует. И да, лифчика точно нет.

— Платон, скажи, что с папой? — спрашивает Вера.

Пахомов не сразу понимает вопрос. Взрослый мужик ведь, а чувствует себя подростком. Зря, очень-очень зря он не отказал Шутеру в просьбе. Не стоило ему связываться с Верой.

— После обследования будет ясно, — отвечает Пахомов.

— Чем он болен? Когда я говорила с ним перед вылетом, он выглядел уставшим. Что с ним? — Вера всем корпусом поворачивается к Платону.

Пахомов собирается встать с дивана. Надо прямо сейчас оказаться от девчонки максимально подальше, дабы исключить… всякое ненужное.

Но Платон словно прилипает задницей к дивану. И Верка глазищами своими требует ответа.

— Он в кардиологическом центре, Вера, —

говорит Пахомов, — полный диагноз Степан и мне не говорит. Все, что я знаю: нужно делать операцию, но есть риск. После обследования будет четкая картинка.

— Сердце? У него сердце? — дрогнувшим голосом спрашивает Вера.

— Оно есть у всех, Вера, — усмехается Платон.

— Угу, кроме тебя, — усмехается девушка и отворачивается.

Пахомов прямо сейчас мог бы возразить. К сожалению, даже у него оно имеется. Но спорить с девчонкой не хочет. Он вообще не хочет быть с ней рядом, когда она настолько ранима и беззащитна. Как пиранья, пока рот не откроет.

— Переодевайся, Вера, приведи себя в порядок, будем обедать, — распоряжается Платон.

— Я не голодна, благодарю! — отрезает девушка и поднимается с дивана. — Значит, я здесь пленница?

— Гостья.

— Но к отцу мне нельзя?

— Он сам свяжется с нами, когда будет результат.

— С друзьями мне разрешено встречаться, ваше превосходительство?

— Не ерничай, Вера, — кривится Платон, — тебя будет сопровождать охрана.

— Вон те туповатые амбалы? Нет уж, спасибо. Сама справлюсь, — фырчит девчонка.

Платон усмехается. Надо же, сопровождение ей не нравится. Ну тогда пусть дома сидит!

Вера, не оглядываясь, уходит из гостиной. Платон, вздохнув, возвращается на диван. Мужчина и сам не замечает, что стоит на ногах. Нет, так не пойдет. Нужно что-то делать. Он же ведет себя, как сопляк, взрывается по малейшему поводу, и без него.

Пахомов растирает лицо рукой. Так, ладно. Можно считать, что встреча прошла относительно спокойно. По крайней мере, он не придушил Веру сразу. Хотя, признаться, этот вариант развития событий был бы самым простым.

***

— Вера, пойдем обедать!

Платон все же поднимается по лестнице на второй этаж. В доме никого из прислуги нет. Экономка, Анна Викторовна, приготовила обед и ушла. Охранники за пределами хозяйского дома, проверяют периметр. И в доме царит абсолютная тишина. И только раскаты грома доносятся с улицы.

Пахомов останавливается перед закрытой дверью в гостевую спальню. Он сам выбрал для Веры именно эту комнату, максимально подальше от своей собственной спальни. От греха, как говориться, подальше.

Хотя, чтобы подальше от греха — Пахомову нужно бы спать на другой планете.

Мужчина уже чуть громче стучит в дверь. Не может быть, чтобы Вера так крепко уснула.

— Я же сказала, что не хочу! — раздается за спиной Пахомова.

Платон оборачивается. Верка стоит, скрестив руки на груди. Ну хоть переоделась, и на этом спасибо. По влажным волосам ясно, что и душ успела принять.

— Твоя комната здесь, — Платон проворачивает ручку и толкает дверь гостевой.

— Мне она не нравится. Я обосновалась вот здесь, — Вера пальцев указывает на ту комнату, которую имеет ввиду.