Любовница на службе мэра

Эванс Эми

Он ни о чем не знал, ни о чем не подозревал. И Арнольд ему ничего не поведал.

— Знаешь, — протянул внезапно Габриэль, сделав пару глубоких вдохов для успокоения, — Теперь многое встало на свои места и многое мне стало понятно.

— О чем это ты? — вскинулась я, предчувствуя неладное.

— Помнишь тот вечер, когда мы впервые поцеловались на балу? — поинтересовался Габриэль.

— Ты столько раз напоминал об этом, что при всем желании я не смогла бы забыть, — усмехнулась я, не желая показывать,

насколько важным воспоминанием для меня это было.

Я помнила тот вечер даже слишком хорошо. Мы были в поместье Делмарков на балу, который был посвящен помолвке старшего брата Габриэля.

Тогда я еще не знала об истинной природе своих странных видений, о которой узнала лишь несколькими часами позже. И после того, как от случайного прикосновения к упавшей трости одного пожилого лорда, я увидела, как этот лорд провел прошедший перед балом день, я сильно испугалась и решила сбежать в сад, подальше от людей.

Я провела в саду около получаса или, может быть, чуть больше. А когда начала замерзать, то решила вернуться. И столкнулась нос к носу с Габриэлем у входа в бальный зал.

Над нашими головами висел венок из омелы, который традиционно вешали на помолвках для всех влюбленных. И мы заметили венок, оба.

Не знаю, кто первый из нас тогда решился и кто потянулся за поцелуем. Но это произошло, и это было чудесно.

Я была буквально на седьмом небе от счастья и думала, что Габриэль разделяет мои чувства. Но Делмарк оказался верен своему ветреному нраву.

Вернулись мы в бальный зал молча, а после разошлись по разным сторонам и не обмолвились больше не словом на протяжении целых десяти лет.

В тот вечер Габриэль наслаждался балом и кружил в танце каждую незамужнюю леди, за исключением меня. И мое сердце оказалось разбито, а по возвращении домой я узнала, что разбитое сердце было меньшим из зол.

— После этого я долго мучался в раздумьях, — продолжил тем временем господин мэр, вырывая меня из мучительных воспоминаний, — А на следующий день пошел к твоему брату.

Что он сделал? Зачем он пошел к Арнольду? Сгорал от мук совести и решил во всем признаться?

Габриэль сделал паузу и взглянул на меня. Впервые серьезно. И во взгляде его голубых глаз мне было сложно прочесть какие-либо эмоции.

— Я хотел попросить у Арнольда твоей руки, — внезапно признался Делмарк, — Думал, что он обрадуется тому, что мы сможем стать одной семьей. Но он неожиданно мне отказал, не объясняя причин. А на следующий день я узнал, что ты сбежала из дома. И тогда я считал, что это может быть как-то связано. Но все не мог понять, как именно.

Подобного заявления я и вовсе не ожидала услышать. И в свете того, что я помнила о том вечере и о поведении Габриэля на нем, все это казалось какой-то злой шуткой.

Неужели он решил меня так разыграть?

Или предстать благочестивым джентльменом в моих глазах? Если так, то зря. Потому что мое мнение о Габриэле Делмарке было давно уже сформировано, и его характеристика была далека от характеристики лорда с идеальными помыслами и манерами.

Но Габриэль был серьезен и мрачен, что ясно давало понять – он не шутит и не врет.

— Если ты посчитал, что обязан взять меня в жены только лишь после одного случайного поцелуя, то я рада, что Арнольд тебе отказал, — призналась я.

Потому что подобный повод для брака от мужчины, которого ты любила, звучит куда еще более унизительно, чем отсутствие предложения как такового.

И, возможно, хорошо, что я узнала об этом только десять лет спустя. Незнание позволило мне спасти себя без необходимости оглядываться на прошлое и сгорать от мучительных сомнений.

— Что за глупости, Агата?! — возмутился Габриэль, резко вскакивая, — Мне бы и в голову не пришло подобное. Я попросил твоей руки у Арнольда только потому, что был в тебя влюблен. И был влюблен уже не один год.

А вот к подобному признанию, которое казалось мне совершенно невероятным, я была не готова.

И не смогла ответить ничего более толкового, чем пересохшими губами произнести:

— Что ты сказал?

Глава 21

— Я попросил твоей руки у твоего брата, потому что хотел на тебе жениться, и был в тебя влюблен, — послушно повторил Габриэль.

— Ты? Влюблен? Да это же невозможно, — покачала я головой, все еще отказываясь верить в услышанное.

— Очень даже возможно, — возразил Делмарк, снова опускаясь на край кровати, — Я помню тот день, когда только вернулся из академии на каникулы домой и встретил тебя.

Я тоже отчетливо помнила тот день. К моим пятнадцати годам детская влюбленность в Габриэля Делмарка меня не покинула. Наоборот, она нарастала только все больше.

И когда объект моих нежных чувств отправился на учебу в академию, я страдала, долго и мучительно. Но моя радость в тот день, когда двадцатилетний Габриэль вернулся в родовое поместье, была гораздо сильнее любых страданий.

Правда, тогда, немного повзрослев, я уже перестала так открыто им восхищаться. И усиленно делала безразличный вид, опасаясь того, что мою влюбленность кто-либо обнаружит. А признаваться в этом самому Делмарку было для меня и вовсе смерти подобно.

— За то время, что мы не виделись, ты сильно изменилась. Так выросла, так похорошела и так звонко смеялась, что у меня не осталось возможности в тебя не влюбиться, —продолжил шокировать меня своими откровениями Габриэль.

А я не могла вымолвить и слова, оглушенная всем происходящим.