Любовник из провинции. Наваждение
Шрифт:
Ему захотелось утащить эту очаровательную куклу к себе домой и как-нибудь упросить, умолить, утрахать, наконец!
– Нэлю,
чтобы она приняла Анну, чтобы жила девочка не в этой развалюхе,
с пьянчугой бабкой, а у них, с ним, с Нэлей, Митенькой... и называла его папой.
Митя протянул девочке шоколадку, та взяла ее, посмотрела, и бросила на пол.
Бабка замельтешила: Аничка, чего ж ты, деточка, конфетку на пол бросаешь? Надо бумажку снять, а потом скушать, - Раиса, кряхтя,
Начались бабкины ахи и вопли Риты: ты что, зараза такая, с платьем чистым делаешь? Нарочно ведь! Конфетку тебе хороший дядя принес! Дядя Митя!
... Ах, вот оно!
– он дядя! Этому не бывать, подумал Митя, но
его несколько смутила какая-то злобность девчушки: она вроде бы
нарочно выплюнула шоколадку на платье... А что с ней будет дальше
в этой семейке?...
Наконец конфликт разрешился: Аню переодели в менее торжественную одежку: ситцевый комбинезончик, застираный, - не раз видно видавший виды аниного характера. Но все равно девочка до щемящей нежности нравилась Мите. Он уже любил ее.
Раиса опять поклонившись ему, - что ж она так кланяется? будто я - ее помещик, хозяин? подумал Митя, - пригласила за стол, отведать, что Бог послал.
Митя пробормотал, что ему нужно идти и есть он не хочет, но понял, что застолья не избежать, да и ел он давно, вернее, совсем не ел: кофе они выпили с Верой...
Митю провели в большую комнату, где было вполне прилично для средней руки семьи - стенка, тахта, телевизор Темп, цветной...
Неужели Анатолий за три года не купил Сони или Панасоник?..
Митя удивился. Вообще в комнате было незаметно присутствие приехавших из загранки, - ни одной вещицы не было...
Стол был уже уставлен к его приходу.
Настоящее российское застолье: грибочки и холодец, два салата, селедка под шубой, пироги, маринованные огурцы, в одной та
релке два сорта колбас и только заграничными были две бутылки:
виски и полиэтиленовый литровый контейнер с содовой.
Митя давно ничего подобного не ел и чуть руки не потер от предвкушения,- аж слюна наполнила рот.
Раиса увидела его загоревшиеся глаза и запела: все своими ручками Риточка заделала, до единой капелюшечки. Кушайте на здоровье, как вас? Дмитрий?..
– Александрович...
– подсказал Митя.
Первый тост произнесли за Аничку. Она сидела тут же на довольно стареньком высоком детском стульчике и возила пальцем по тарелке с салатом.
Потом выпили за аничкину мамочку, потом за бабушку, потом... за папу. Какого?... Не уточнялось.
Рюмки были с хорошую четвертинку, и Митя "поехал".
Он как можно твердо сказал: за
За столом наступила тишина и Раиса вдруг снова запела-запричитала: ой, да знаю я все, Митрий...
– Зовите меня Митя, - разрешил он.
Раиса обрадовалась: вот-вот, Митя, мне так и дочка говорила... Да чего тут таится-то, все свои! За папу, Аничка, за твоего папаню - Митю!
– Мама, я же говорила, - не лезь!
– Закричала Рита и щеки ее пошли пятнами, - мы сами с Митей разберемся!
Митя хоть и был в подпитии, однако ему не понравился этот хозяйский тон Риты, - она говорила подстать Нэле.
... Почему к нему вяжутся такие трудные бабы? Одна Вера! Только
она! Нежная, тонкая, только его, и ничья больше.
Ему уже перестала нравиться даже его дочь Аничка, он и пьяной головой, но понял, что Аничка - УЖЕ НЕ ЕГО ДОЧЬ. Она - их.
А Раиса и Риточка пытались споить Митю окончательно, чтобы он проснулся у них в квартире, и все решилось само собой.
За те полтора-два года, что Рита и Анатолий провели в Союзе, отношения между мужем и женой не улучшились, а ухудшились.
Анатолий купил себе квартиру, хотя Раиса уговаривала его не выписываться от них и не тратить деньги зря, - их хибару вот-вот должны снести, а им дать жилье в соседних строящихся домах, - так было обещано.
Анатолия же заело как старую пластинку: нет, твердил он, я мечтаю отсюда поскорее отвалить - я вас видеть не могу.
И это было так.
Правда изредка он приставал к Риточке и она давала ему, но это была чистая физиология.
Итак, Анатолий ненавидел Ритку, тещу Раиску и... скажем мягко,
– был равнодушен к "своей" дочери.
Чем больше девочка становилась человечком, тем явственнее проступали в ее личике зловредные митькины черты: его нос, глаза, рот, волосы... Ну и крепкая же у этого поганца порода, думал Анатолий, рассматривая девочку, и злился, злился, до одури.
А тут еще эта хитрожопая дура-теща: как увидит, что он смотрит на девочку, так и начинает сусально сюсюкать: ой, Толичек
(был Толиком, теперь в ранге повысила - стал ТОЛИЧЕКОМ, недобро
усмехался Анатолий), смотришь на Жаночку? Вылитый папка! Ну, все
твое: и носок, и роток, и глазыньки!..
Анатолию очень хотелось треснуть тяжелым предметом ее по голове,- еле сдерживался.
И однажды понял, что больше ни дня не сможет провести здесь,кого-нибудь грохнет и присядет лет на десять-пятнадцать.
Он поспешил с кооперативом. Дал взятку. Деньги понадобились немалые, но у него они были. Мебель он из загранки привез, все хозяйственные причиндалы - тоже.
Этим ничего не оставит. Пусть их Митька обеспечивает.
И съехал.